Джеймс Болдуин - Комната Джованни. Если Бийл-стрит могла бы заговорить

Леви показал и объяснил нам довольно мудреную систему замков и ключей к ним. Мансарда была над третьим или четвертым этажом. Лестница туда вела крутая. Мансарда запиралась на двойные замки; он дал нам целую связку ключей. Кроме того, последний лестничный пролет упирался в дверь, отделявшую нас от остального здания.

– Слушай! – сказал Фонни. – А как нам быть, если пожар?

– Ой! – сказал Леви. – Вот забыл!

И он снова отпер обе двери, и мы вошли в мансарду. Он вывел нас на крышу и подвел к самому краю, к перилам. В дальнем конце, справа, перила прерывала узкая площадка. От площадки вниз вели железные ступеньки, и по этим ступенькам можно было спуститься во двор. А что делать во дворе, со всех сторон окруженном стенами, было неизвестно – настоящая ловушка! Но все-таки не придется прыгать вниз из горящего здания. Очутившись там, можно было хотя бы надеяться, что тебя не похоронит заживо под объятыми огнем, обвалившимися стенами.

– Ну, ладно, – сказал Фонни, бережно поддерживая меня под локоть и помогая мне подняться назад, на крышу. – Теперь мне все ясно. – Мы снова прошли через сложную процедуру замыкания дверей и спустились на улицу.

– Насчет соседей не беспокойтесь, – сказал Леви, – потому что после пяти-шести вечера здесь никого не бывает. Между вами и улицей только небольшие разоряющиеся мастерские и больше ничего.

Мы вышли на улицу, и он показал нам, как запирать и отпирать входную дверь.

– Понятно? – спросил он Фонни.

– Понятно, – сказал Фонни.

– Ну, пошли. Угощу вас молочным коктейлем.

На углу мы выпили по коктейлю, и Леви попрощался с нами за руку и ушел, сказав, что ему надо поскорее домой к жене и ребятам – у него двое мальчишек, одному два, другому три с половиной года. Но на прощание он предостерег нас:

– Знаете что? Насчет соседей можете не беспокоиться. Но полисменов берегитесь. Это звери.

Страшно и непонятно, почему так устроено в жизни, что о предостережении вспоминаешь только задним числом – когда уже поздно!

Леви ушел, и мы с Фонни пошли, взявшись за руки, по широким, светлым, людным улицам к нашей берлоге в Гринвич-Виллидж. Мы болтали и болтали, смеялись и смеялись.

Пересекли Хьюстон и вышли на Шестую авеню – авеню Двух Америк! – увешанную дурацкими флагами, которых мы не замечали. Я решила зайти в овощной магазин на Бликер-стрит купить помидоров. Мы пересекли авеню Двух Америк и пошли по Бликер к западу. Фонни шел, обняв меня за талию. Потом мы остановились у лотка с овощами. Я стала выбирать, что купить.

Фонни терпеть не может ходить по магазинам. Он сказал:

– Подожди меня минутку. Я пойду куплю сигарет.

И ушел за угол.

Я стала отбирать помидоры и, помню, напевала что-то себе под пос. Оглядываюсь, где тут весы и где продавец или продавщица, которые взвесят мою покупку и подсчитают, сколько это стоит.

Фонни правильно говорит, что мне не хватает сообразительности. Когда я почувствовала руку у себя на заду, то решила: это Фонни. Потом поняла, что Фонни никогда в жизни не тронул бы меня тут, на людях.

Я повернулась всем телом, держа в обеих руках шесть помидоров, и оказалась лицом к лицу с плюгавым, мерзким итальянским шпаненком.

– Помидорчик любит помидорчики, а такие вот я тоже не прочь попробовать, – сказал он, облизывая губы, и улыбнулся.

Две мысли пронеслись у меня в голове в одно и то же время – нет, три! Улица многолюдная. Фонни в любую минуту может вернуться. Швырнуть бы помидоры в лицо этому щенку! Но пока на нас еще не обратили внимания, и я не хотела, чтобы Фонни ввязывался в драку. По улице не спеша вышагивал белый полисмен.

Мне сразу представилось, что вот я, черная, а улица вся белая, и я повернулась и вошла в лавку, все еще держа помидоры в обеих руках. Увидела весы, положила помидоры на них и оглянулась, кто взвесит, кому заплатить, чтобы выйти из лавки до возвращения Фонни. Полисмен был теперь на другой стороне улицы, а итальянец вошел в лавку следом за мной.

– Эй, помидорчик! Помидорчики, они что надо!

Теперь на нас уже глазели. Я не знала, как мне быть, единственное, что я могла сделать, – это выйти из лавки до того, как Фонни появится из-за угла. Я шагнула к выходу, но мальчишка загородил мне дорогу. Я оглянулась по сторонам в надежде, что кто-нибудь вступится за меня, но люди смотрели на нас – и никто даже с места не двинулся. В отчаянии я решила позвать полисмена. Но стоило только мне сделать шаг, как мальчишка схватил меня за руку. Это был, наверное, уже глухой наркоман, но, когда он схватил меня за руку, я дала ему пощечину и плюнула в лицо, и в эту минуту в лавку вошел Фонни.