Николай Фробениус: Застенчивый порнограф

На бревне возле дома висел почтовый ящик. Симон вынул из кармана маленький висячий замок и два ключа.

— Где ты это взял?

— Дома.

— На что нам этот замок?

— У каждого должен быть почтовый ящик.

— Спасибо, — сказала она и спрятала ключ в карман платья.

Симон нагнулся и повесил замок на почтовый ящик, на котором белой краской было написано: «Бивур». Так звали человека, жившего когда-то в этом доме. Но это было давным-давно. Скоро Симон напишет на ящике имя Сары и свое.

Они постояли, посмотрели на свой дом и вдруг, сами не зная почему, расхохотались.

Сара вошла в дом. В этот день была ее очередь готовить еду. Симон взял ружье и отправился на пустошь, чтобы подстрелить зверя. Ему было приятно, что Сара крикнула ему вдогонку:

— Подстрели кабана!

Симон понял: Сара думает, что он — самый храбрый охотник на свете. Но его дед был еще храбрее. Он был солдатом, сражался с немцами и получил секретное задание: должен был внезапно напасть на немецкого генерала и убить его. Крестьяне спрятали его в телеге с провиантом и привезли в расположение немецких войск. Он укрылся в одном из домов и должен был убить генерала во время утреннего смотра солдат. Мать рассказывала Симону эту историю много раз, и он ясно представлял себе человека, сидящего за мешком зерна в ожидании рассвета и дрожащего оттого, что в любую минуту ему могут выстрелить в затылок.

Симон постоял, глядя на небо и свинцово-серую тень горного хребта. Деда тоже звали Симоном, и мать рассказывала, что он был в их роду единственным героем. «Все остальные лишь сборище слабаков и крыс», — со смехом говорила она. Однажды Сара рассказала ему секрет: она зарыла на пустоши камень, на котором они однажды нацарапали гвоздем свои имена. Он направился к тому месту, где был похоронен камень с их именами, постоял немного и пошел дальше. Камень с их именами. Низина, болотная вода прячет их тайну.

Это случилось несколько месяцев назад, зимой. Он проснулся среди ночи оттого, что кто-то тряс его за плечо. На краю кровати сидела Сара, ее взгляд скользнул по его лицу, словно тень.

— Можно мне полежать здесь немного? — спросила она. Потом забралась под одеяло и уткнулась лицом в подушку.

— Как ты сюда вошла? — спросил он.

Она не ответила. Симон попытался лежать спокойно, ее холодные плечи прикасались к нему. Во дворе кричала чайка.

— Что с тобой?

Она долго лежала молча, а потом рассказала, что сделал Себастиан. Она говорила тихонько хриплым голосом. Ему не хотелось ее слушать, хотелось уснуть, проснуться утром и увидеть, что Сара лежит рядом с ним, теплая, улыбающаяся, и говорит спокойным голосом. Себастиан заставил ее сидеть в ванне с ледяной водой, чтобы она попросила прощения. Она не сказала ни слова. Тогда он открыл дверь на улицу, пустил ей в лицо дым сигары и спросил, не хочет ли она кое-что сказать ему. Она покачала головой. Он высыпал в ванну кусочки льда и опять пустил ей в лицо сигарный дым. Она стала звать на помощь, но никто ее не услышал. Под конец ей пришлось попросить прощения. Симону не хотелось это слушать, он желал уснуть. Пусть ему приснится другой сон. Но Сара требовала, чтобы он дал ей обещание. Он пообещал никому об этом не рассказывать. А на следующий день они нацарапали на камне свои имена и дали друг другу клятву сохранить все в тайне. Она торжественно произнесла слова клятвы. Они опустили камень в болотную жижу. Сара положила голову ему на плечо, и они крепко обнялись.

Симон спрятался за сосну. Опытный охотник чувствовал малейшее дуновение ветерка на равнине. Он знал: вот-вот покажется зверь.

Остается только ждать.

В квартире на Маркусгатен повсюду были трещинки. Симон видел их на розетке, на потолке и на оклеенных обоями стенах. Квартира была старше, чем Симон, его мать Вероника и тетка Элена, вместе взятые: 12+33+37. На троих им было 82 года, а квартире — 109. До того как сюда переехали мама и тетя Элена, здесь жил очень старый человек. Старик плохо видел и под конец почти ослеп. Он мог различать только темно-красный цвет. Для старика это, ясное дело, было плохо, зато хорошо для Симона, мамы и тети Элены. «От судьбы не уйдешь», — с довольным видом сказала тетя Элена и больше об этом речи не заводила. Квартира была уютная, хотя и темноватая. На шее у тети Элены высыпала красная сыпь, и она втирала в кожу крем на огуречном соке. Глядя в зеркало в ванной комнате, она крикнула Симону:

— Думаю, это аллергия!

Вся мебель принадлежала тете Элене — кожаный диван, персидские ковры, светильники, похожие на цветочные гирлянды, гипсовые статуэтки, книжные полки и шкафы темного дерева. Веронику мебель не интересовала. Больше всего она любила театр. Она вошла в комнату и сказала: