Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

— Государственный совет собрался. И рассмотрел ваше ходатайство. Однако, принимая во внимание сложность создавшейся ситуации, мы решили изучить факты более подробно. Только в полночь вам будет дан ответ. Полночь всегда самое подходящее время, чтобы принимать решения и летать верхом на помеле!..

— Значит, я получу в полночь свои деньги?

— Без сомнения.

Один из студентов подтвердил:

— Вы получите долг и еще за три месяца вперед. Вот такие мы щедрые. Но только в полночь!

Сеньор Лусио отчаянно напрягал мозг, пытаясь разобраться в их поведении. Может быть, под видимостью этой мальчишеской проделки скрывается искреннее желание помочь ему? Может быть, ребята надеются в оставшееся время занять денег? Никогда не знаешь, чего ждать от молодежи. Ведь вносил же иногда этот паренек, Абилио, плату за пансион вперед. Внезапное подозрение поколебало доверчивость содержателя пансиона.

— Посмотрим, удастся ли вам раздобыть денег! — И прерывающимся от волнения голосом он выразил свое опасение: — Только не играйте из-за меня в азартные игры. Прошу вас! Игра никогда не доводит до добра.

На этот раз студенты переглянулись с удивлением и опаской, словно искали, на кого возложить ответственность.

— Ничего подобного не случится, — заверил сеньора Лусио тот, к кому он обратился. — Можете быть спокойны.

— В таком случае спасибо, сеньоры. Вот моя хозяйка обрадуется. А то месяц у нас выдался тяжелый. — Он тут же пожалел, что снова упомянул о жене, и оговорился: — Это я, я сам буду радоваться.

Еще не уверенный в успехе своих переговоров со студентами, сеньор Лусио тихонько спустился по лестнице, чтобы на кухне не узнали о его возвращении, и направился в ближайший от дома городской сад. От городской толкотни у него теснило дыхание в груди. Он чувствовал себя замурованным в тесном пространстве. Человек земли, привыкший к простору полей и зеленых рощ, он только в садах мог свободно дышать; кроме того, прогулки на свежем воздухе успокаивали его, служили своего рода спасением от горестей семейной жизни. Бродя по городскому саду, он словно возвращался в мечтах к годам детства, к отчему дому, к вещам, столь тесно сросшимся с его привычками и настроениями, что вдалеке от них он просто не знал, куда себя девать. Ему оставалась единственная компенсация — праздность, и он охотно ей наслаждался. Когда сеньор Лусио садился на скамейку в саду, уверенный, что никто не заставит его продавать силу своих рабочих рук, он вяло, чуть вызывающе потягивался, и взгляд его становился безмятежным, словно он издевался над землевладельцами, если бы тем вдруг взбрело в голову воспользоваться им как рабочей скотиной. В такие минуты ему казалось, что стоит примириться с городской жизнью, раз взамен обретаешь право наслаждаться отдыхом, чего всегда жаждало его тело.

Чем меньше времени оставалось до полуночи, тем все больше он убеждался в том, что студенты решили над ним подшутить. Приглашение прийти за деньгами ровно в полночь само по себе было подозрительно. Тем не менее он сумел убедительно ответить на рас-опросы доны Луз, и она тоже воспряла духом в надежде, что они раздобудут немного денег, хотя бы для этого и пришлось участвовать в каком-то нелепом спектакле.

Сеньор Лусио дождался, когда часы на городской башне пробьют двенадцать, и не раздумывая, словно добровольно шел в засаду, поднялся по лестнице на второй этаж. Ему было не по себе. Он тяжело опирался на перила, с опаской косясь по сторонам, и несколько раз был готов повернуть обратно. Двенадцать ударов и вековой холод гранитных стен, толстых, как в крепости, вызывали мысли о неминуемой опасности.

Студенты поступили жестоко, навязав ему условие явиться за деньгами ровно в полночь. Они разыгрывали его, потому что видели, какие затруднения он испытывает, понимая, что ради денег владелец пансиона готов пойти на любое унижение. Одолев последние ступеньки, он с трудом перевел дыхание. В это время из другого конца коридора донесся крик:

— А вот и сеньор Лусио!..

Тут же со всех сторон послышались голоса. Один из них, медленный и хриплый, словно изнемогающий от усталости, твердил нараспев:

— Вот… идет… сеньор… Лусио…

И вдруг что-то черное, словно крыло огромной птицы, промелькнуло перед его глазами. На него набросили плащ.

— Что это еще за шутки? — запротестовал сеньор Лусио, тщетно пытаясь придать голосу строгость. Он ощупью искал в темноте выключатель, но грозный окрик, раздавшийся у него над ухом, заставил его отдернуть руку.