Уильям Глэдстоун - Двенадцать

Видя беспокойство Макса, он продолжил:

— Наши пращуры ведали, что к концу времен нужно будет, чтобы мы, исконные жители Земли, воссоздались как люди всех рас. Потому что не может быть мира, где краснокожий человек противостоит белому, черный — желтому. В новые времена может быть лишь один мир, и лишь те, кто обладает нравственностью и живет в ладу с духом истины, будут вызваны к жизни, чтобы залечить раны, нанесенные Земле долгими веками жадности и неуемной жестокости столь многих поколений. Мои братья знали, что наши поражения временны. Вот почему мы создали пляску духа и прочие ритуалы. Мы всегда знали, что истинные люди никогда не умирают и неизбежно вернутся в других телах, представляющих двенадцать цветов и двенадцать племен человечества.

Макс в принципе соглашался с этими словами, но все равно у него было еще столько вопросов.

— Мои собственные чувства свидетельствуют в пользу твоих слов, — сказал он, озирая пейзаж пустынного плоскогорья, открывающийся за окном. — Твое древнее предание кажется мне неоспоримой правдой. — Он опять посмотрел на величественного индейца. — Но что все это означает в целом?!

— Ответ дать может только Великий Дух, — заявил Бегущий Медведь. — Завтра на рассвете мы должны устроить ритуальную парильню.

Он поднялся из-за стола и указал на отдаленные горы, видневшиеся слева.

— Видишь те красные скалы, вдалеке за дорогой?

Макс молча кивнул.

— Там есть тропа, на три мили уходящая в самую глубь расселины в красных камнях. Мало кто о ней знает. Возле той расселины находится древняя пещера. В ней я приготовлю парильню. Тоби бывал со мной в этом священном месте. Утром он тебя проводит, а я все подготовлю. Отправлюсь нынче вечером, сделаю подношение Великому Духу и моим предкам, пока буду разводить огонь и готовить каменья.

Солнце еще не взошло, когда Тоби с Максом добрались до расселины с пещерой. Бегущий Медведь был уже там, на расчищенной площадке. Облаченный в расшитый церемониальный наряд с орлиным оперением, он сидел, покачиваясь, и нараспев произносил древние песнопения хопи. Прибытие гостей не прервало его медитативного состояния. От большого костра в пещере было неимоверно жарко. Пот прошибал уже снаружи. Макс с Тоби устроились на площадке перед пещерой и тихо наблюдали за Бегущим Медведем.

Минут через десять тот прервал песнопение и повернулся к ним.

— Ночь выдалась хорошая. Духи радуются. Они желают быть нам проводниками. Подите сюда, — позвал он. — Сейчас надо будет воскурить этот табак, после чего мы войдем в пещеру и обратимся с прошениями.

Он подал трубку, в которой, скорее всего, с табаком был смешан какой-то галлюциноген. Однако задавать вопросы было неуместно.

Бегущий Медведь вновь запричитал нараспев, на этот раз поочередно на языке хопи и на английском. Он обращался к четырем углам пещеры, испрашивая у каждого из них благоволения. Индеец велел Тоби с Максом повторять его фразы по-английски, что они не преминули сделать.

— Прошу очистить наши помыслы и тела, открыть нам нашу судьбу, — рек он, обращаясь к Великому Духу, а потом попросил об опеке Дух Матери и Дух Отца.

Жара стояла несусветная. Временами Максу казалось, что еще немного — и он свалится в обморок. Пот тек с него в три ручья, но желание прознать судьбу пересиливало все, и он держался, замерев, ловил каждое слово, каждый жест Бегущего Медведя. Наконец песнопение и мольбы стихли и воцарилась тишина. Ничего запредельного, а уж тем более потустороннего не происходило. Макса стало даже пробирать сомнение в том, возымел ли ритуал действие. Лицо шамана сделалось непроницаемым, словно маска. Он оцепенел будто в трансе. Нельзя было заметить даже его дыхание.

Макс боялся шевельнуться. Тоби, уже не единожды наблюдавший обряды Бегущего Медведя, украдкой кивнул. Дескать, все в порядке.

После, казалось, двадцати, а то и больше минут полного безмолвия Бегущий Медведь заговорил тихим, спокойным голосом. Слова звучали на заповедном языке хопи, и Макс не улавливал их смысла. Затем шаман встал и пошел из парильни. Тоби с Максом тронулись следом.

Снаружи уже вовсю светило солнце. Утро было в разгаре, и камни отражали свет подобием ярких, переливчатых гобеленов красного и желтого, оранжевого и зеленого тонов. В укромном месте Бегущий Медведь осмотрительно припас бутылки с водой, к которым они жадно припали. Все пили взахлеб и точно так же вдыхали упоительно прохладный, свежий утренний воздух.