Уильям Глэдстоун - Двенадцать

Совершенно очарованный Макс, мрачнея от серьезности, растерянно лепетал в ответ:

— Я… мне повезло, знаешь ли, проехаться по Европе, по обеим Америкам, еще смолоду. И ничего во мне такого уж интересного. А вот ваш мир, он так меня завораживает, влечет… Совсем как тебя мой, только еще больше. Как ты красиво говоришь. Не голос, а музыка. Мягкая такая, естественная мелодия. Чистый мед!

Чем дальше Макс слушал девушку, тем больше, похоже, терял контроль над рассудком.

В ресторане они просидели до самого закрытия, то есть чуть ли не до полуночи. Вечер обоим показался досадно коротким, и они велели шоферу остановить такси у сквера возле гостиницы, в которой поселился Макс. Там, взявшись за руки, молодые люди долго гуляли среди деревьев, под куполом звездного неба, исподволь чувствуя меж собой крепнущую связь.

У Макса было ощущение, будто они знают друг друга на протяжении уже многих жизненных сроков. Мария рассказывала ему о своей семье, ведущей родословную от исконных инков, говорила о вере в непостижимую людьми духовную силу, в то, что все — абсолютно все — предметы наделены жизнью.

— И у деревьев, и даже у камней есть сознание, — заявила девушка.

Мария призналась в своей тихой вере в то, что когда-нибудь инкские божества возвратятся. Древний народ вновь будет хозяином на своей родной земле. Католические же обряды и уклад она, мол, безропотно принимает, в том числе и то, что секс допустим только в браке.

Сидя с ней бок о бок на скамейке, Макс неожиданно для самого себя безудержно заговорил:

— Я знаю, звучит это безумно, но я… я просто как сумасшедший, по уши в тебя влюблен. Я желаю тебя так, как не желал никогда и ни одну женщину, но при всем этом люблю тебя святой, чистой любовью, какой у меня прежде никогда не было. Понимаю, звучит бредово…

И тут, неожиданно для обоих, их губы слились в долгом и страстном поцелуе. Они неотрывно глядел и друг другу в глаза, и в эти феерические мгновения Макс словно прожил целую жизнь вместе со своей возлюбленной. Взгляд Марии говорил ему, что она испытала то же самое.

Обоим был слышен крик являющегося на свет ребенка. Оба на глазах друг у друга менялись в возрасте, становясь пожилой четой. Перед обоими негласно, без слов, разворачивалась их общая будущность.

Ощущение было непередаваемо ясным, эмоции оказались неописуемыми по глубине и силе. От них замирало дыхание.

— Я тоже и так же тебя люблю, — подала наконец голос Мария. — Я, как и ты, в безумстве. Эту любовь я не могу выразить словами, но ее запечатлел наш поцелуй. Она не зависит от времени и будет жить в моей памяти вне его.

Макс смолк, потрясенный признанием Марии и собственной растерянностью. Ему открылась жизнь с этой женщиной. Он знал ее, она неотступно его влекла. Вместе с тем влюбленный сознавал, что Мария права. Обстоятельства не позволят им придерживаться того жизненного уклада, который исповедовала девушка.

Через несколько часов он уже должен был звонить в Ла-Пас Джорджу с отчетом о том, что ему удалось найти для съемок в Трухильо. Билеты были взяты. Завтра днем он вылетал в эквадорский Кито, а оттуда в Лондон. Времени едва хватало на душ — и сразу в аэропорт, на рейс Трухильо — Лима.

Вся эта мешанина мыслей и чувств роем кружила в голове Макса. Он со сладко щемящей тоской посмотрел на свою возлюбленную, нежно взял ее руки и притиснул их к своей груди.

— Волшебная была ночь. Мария, я никогда тебя не забуду.

Макс попросил девушку написать полностью имя и адрес, чтобы не терять связь. Ручка и блокнот постоянно были при нем.

Мария выполнила просьбу и протянула написанное для проверки — все ли разборчиво.

На листке значилось:

Мария Магдалена Рамирес

224 Калле де лас Флорес

Трухильо 9490 Перу.

Макса буквально прошибло.

Это было неуловимое имя, державшееся в глубинах памяти, в тени, где-то под поверхностью. И вот оно опять перед ним, словно тайнопись, проступившая вдруг на листке блокнота. Да, это оно. Память не лжет.

Мария — так звучало первое из двенадцати имен, явившихся ему в том предсмертном ощущении.

Ошарашенный Макс обвел глазами серебряную блузку девушки и снова уткнулся в написанное.

Серебро — именно таким был цветовой оттенок, на котором проглянуло имя девушки восемь лет назад, когда Макс недвижно лежал на полу клиники. Это не простое совпадение. Несомненно, здесь должен быть какой-то более глубокий, сокровенный смысл, возможно, связь, которой надлежит изменить их жизнь. Быть может, Мария и есть истинная наперсница его души, оттого ему и было выказано ее имя?