Уильям Глэдстоун - Двенадцать

— Супер! — пришел в восторг Макс. — Мачу-Пикчу, Титикака, Тиуанако — тут от одних названий крыша едет!

— Все включено! — торжественно провозгласил Рольф, выпивая до дна.

Через два дня дуэт путешественников поездом выехал в Нуно. Парни провели там сутки и направились дальше, в Копакабану.

Дешевле всего добираться туда было на collectivo — что-то вроде частных маршруток, куда как сельди в бочку набивались пассажиры числом до дюжины. Когда Рольф с Максом появились на конечной остановке, почти все места в стареньких «фольксвагенах» были уже заняты.

Один из шоферов, ждущий, видимо, окончательной утрамбовки клиентов, схватил новоявленных пассажиров и сказал, что в транспорте у него есть место. Подведя их к маршрутке, он громко о чем-то залопотал на местном наречии с людьми, уже сидящими в салоне. Это неожиданно возымело действие. Двое индейцев освободили места, вылезли из машины и забрались на крышу, скорее всего, из экономии платы за проезд.

Дорога в клубах пыли была немощеной, вся в выбоинах, доподлинное родео для погнавшихся за дешевизной молодцов на крыше, которым сейчас, наверное, было не до шуток. Пассажиры оказались в основном жителями окрестных деревень, расположенных вокруг озера Титикака, — если вдуматься, самых что ни на есть исконных земель коренных народов, в том числе и легендарных инков, долгие века державших под своим владычеством Анды, да и вообще всю Южную Америку.

На испанском они и не говорили, только на местных диалектах аймара и кечуа. Многие сейчас держали путь на двухдневный этнофестиваль, проводившийся в августе. Там они будут играть на тех же инструментах, петь те же протяжные песни, исполнять те же ритуальные танцы, что некогда и их деды-прадеды, а то и более далекие предки из незапамятной древности.

Коренные народы здесь верили в священность жизни как таковой, поклоняясь камням, деревьям и не видя особой разницы между одушевленными и неодушевленными предметами. Для них жизнь наличествует во всем, чего ни коснись, а время, в их понимании, подвластно лишь звукосочетаниям их ритуальной музыки. И вот эти люди ехали в сладком предвкушении безраздельной оргии песен, плясок, кукурузного пива чичи и листьев коки.

Многие уже и в машину сели малость обкуренные или под хмельком. Хорошо, если водитель не из их числа.

На въезде из Перу в Боливию Макс попросил было водителя остановиться, чтобы пограничники поставили им штампы в паспортах. Но тот лишь отмахнулся и сказал, что они этим не занимаются.

— Тут у нас народ толпами в оба конца валит, — пояснил шофер. — Сейчас они едут сюда, а завтра, как напляшутся, хлынут обратно. Тут все друг друга знают как облупленных. И постовые видят, что все хорошо.

Максу с Рольфом это объяснение показалось резонным, и спорить они не стали.

Через пару часов «фольксваген» прибыл в конечный пункт, на берег озера Титикака, что возле Копакабаны. Было уже около полуночи, но толпы народа как ни в чем не бывало разгуливали по пляжам и плазам города, где всех полонили зрелищные действа с музыкой и плясками. Флейты и струнные нагнетали такую радужную атмосферу, что ноги сами просились в пляс, однако не с лихим самозабвением бразильских карнавалов, а с оттенком некой углубленной задумчивости, с мистически легкой грустинкой, передающей саму сущность этого неунывающего и гордого, но все же покоренного народа.

Мужчины и женщины ходили, сидели и лежали, завернувшись в яркие домотканые одеяла и пончо из шерсти ламы или овец, украшенные орнаментом. Женщины все без исключения носили шляпы всевозможных форм и размеров. Каждый городок здесь распознавался по неповторимому фасону шляп. Как раз он обозначал здесь и родовое, и территориальное происхождение, и даже цель приезда.

Влившись в людской водоворот музыки и движения, Макс с Рольфом двигались в этой диковинной, наэлектризованной атмосфере как сомнамбулы. Не присаживаясь, они успели отведать и жареной кукурузы, и мяса морских свинок, и прочих деликатесов, которыми в изобилии торговали уличные продавцы. Сна не было ни в одном глазу.

Все гостиницы были переполнены, так что ночевать приезжим пришлось на фермерском подворье. Хозяин пустил их в хлев с альпака, настелив там соломы и подбросив еще пару цветастых одеял.

Рольф решил, что из них выйдут славнейшие пончо, а так как для преодоления горного перевала, через который только и можно было попасть в джунгли, им все равно требовалась теплая одежда, они назавтра купили эти одеяла у фермера за символическую сумму.