Мариана Фриджени - Лудовико по прозванию Мавр

— Так что же, магистр, вы уже определили благоприятный день для моей свадьбы?

Лудовико Мавр, не скрывая иронии, глянул искоса на астролога, склонившегося перед ним в почтительной позе. Это один из самых уважаемых людей при дворе. Все заискивают перед ним, ищут его дружбы, нарасхват приглашают на званые вечера. Ему платят невероятно высокое жалованье. По слухам, 1472 лиры и 10 сольди! Придворный астроном Амброджо Варезе да Розате умеет читать судьбы по звездам. Всякий раз, когда необходимо принять важное решение, например о начале войны, прежде всего спрашивают его совета.

— Ваша милость, — не смутившись, ответил Амброджо каким-то утробным, скрипучим голосом, — мне удалось интерпретировать позиции семи планет, солнца, луны и созвездий. Сопоставив эти данные со знаками зодиака и датами рождения — вашего и вашей очаровательной Беатриче д’Эсте. Получается, что благоприятный период для бракосочетания приходится на январь. Однако брак должен состояться не позднее восемнадцатого числа.

Мавр удовлетворенно рассмеялся.

— Язык звезд и мои расчеты странным образом совпадают. Что скажешь на это, звездочет? Так знай, я сам собирался назначить свадьбу на семнадцатое января, в день Марса. Известно, что эта планета приносит мне счастье как военачальнику. Ты укрепил меня в моих намерениях. Действительно, мы выбрали самый подходящий день.

Мавр был настолько обрадован предсказанию старого вопрошателя небес, что тотчас увесистый мешочек, туго набитый золотыми, перекочевал в глубокий карман астролога.

— Синьора, верьте мне! — воскликнула фрейлина Беатриче де Контрари, совсем еще молодая и быстрая умом женщина, обладавшая немалой властью при дворе герцогов Феррары — прежде всего благодаря тому, что аккуратно исполняла самые деликатные их поручения, но не в последнюю очередь и по той причине, что, как говорили злые языки, никогда ни в чем не отказывала мужчинам, особенно если они были княжеского рода и в первом цветении своих сил. — Синьора, — продолжала Контрари убедительным тоном, — вы напрасно настаиваете на поездке в Милан. От верных людей, находящихся при этом дворе, мне известно, что Лудовико Мавр совсем не будет рад вашему визиту…

Леонора д’Эсте, жена государя Феррары, дочь неаполитанского короля и мать невесты — Беатриче д’Эсте, — все еще очень хороша собой; вкусы ее необычайно изысканны, но главное — она обладает твердым характером.

— Неужели ты думаешь, что я отправлю в Милан свою пятнадцатилетнюю девочку, беззащитную и неопытную в светских делах, одну в это змеиное гнездо?! Сама посуди, голубушка, ее будущий муж — хитрая бестия, сластолюбец, каких свет не видывал. Он на двадцать три года старше моей дочери. Но не в этом дело. В Милане есть три женщины, которых я опасаюсь больше всего: жена герцога, баба скрытная и злобная, говорят, она на последнем месяце, скоро родит наследника и потому чувствует свою силу… потом Чечилия Галлерани, фаворитка Лудовико, при дворе всем известно, что и эта тоже на сносях… да герцогиня-мать, которую упекли в Аббьятеграссо, — о, эта самая злобная из всех трех! Нет, нельзя мне не ехать в Милан. Я воочию должна убедиться, что девочке моей ничто не угрожает. Я сама должна переговорить с теми, кто будет рядом с моей Беатриче. Важно предостеречь Изабеллу, чтобы попридержала свои коготки и не обижала мою бедняжку Беатриче, ведь она еще совсем ребенок.

— Подумайте, госпожа, в январе дороги из Феррары до Милана опасные. Снег, лед, грязь… Колдобины! На улице холодно, мороз! До костей пробирает.

— Я своих решений не отменяю.

Мавр не скрывал своего раздражения и досады. Нервным, тревожным шагом мерял он узкое пространство своего кабинета, время от времени исподлобья поглядывая на феррарского посла Джакомо Тротти. Взгляд его не сулил ничего доброго.

— Так вы объяснили своей синьоре, что ехать в Милан среди зимы безумие? Она что, не понимает, дорога в это время года особенно опасна?

Бедняга Тротти только развел руками.

— Ваша милость, я тысячу раз твердил одно и то же. Но герцогиня настаивает. В Милан она снарядила не одного, а двоих своих отпрысков — невесту твою, Беатриче, и молодого Альфонсо, который берет в жены твою племянницу Анну Сфорца. Вот отчего герцогиня сочла, что мать при обстоятельствах столь необыкновенных должна собственными глазами увидеть, как устроятся ее дети.

Лудовико уже и не рад предстоящему венчанию. А ведь он так страстно желал этого брака, с таким трудом добился его. Беатриче приедет в Милан в момент, прямо скажем, не самый подходящий. Миланский двор сейчас как никогда напоминает потревоженный улей. Слухи и сплетни возмутили его спокойствие. Лудовико прекрасно известно, что все кругом только и твердят, будто Изабелла, прежде чем беременность заставила ее образумиться, не без удовольствия коротала свое одиночество в объятиях Мавра, а не своего мужа-неудачника. К тому же его скрючила язва. Лучшие ночные часы он проводил, запершись в туалете. Да и кожа его приобрела какой-то неприятный красноватый оттенок, что-то вроде сыпи. Искать доказательств типичного для всех мужчин Сфорца сластолюбия не приходилось. В противоположном крыле замка Лудовико сам поселил Галлерани, свою любовницу. Она, кстати, тоже на последнем месяце беременности. Через несколько недель она родит ему сына, третьего по счету бастарда, о котором Лудовико известно. Других никто не знает сколько он прижил от разных женщин, и нет им числа. Не исключено, что немало детей его семени — по разным углам Апеннинского полуострова. Лудовико известно, что герцогиня д’Эсте — женщина темпераментная. Такая способна публично упрекнуть его во внебрачных похождениях, устроить какую-нибудь душераздирающую сцену в присутствии всего двора. Подобного рода инциденты совсем не ко времени. Лудовико, холодному и расчетливому политикану, на протяжении нескольких лет фактически полновластному хозяину города, самого многолюдного на Западе, владельцу несметных сокровищ, государственному деятелю среди наиболее уважаемых и авторитетных в городе, скандалы ни к чему.