Орхан Кемаль - Мстительная волшебница

Старший мастер — человек лет сорока пяти, худой небольшого роста, — почесывая затылок, шел в сторону папаши Ферхада. Папаша Ферхад на огромном фрезерном станке затачивал очередную деталь. Подлаживаясь к ритму машины, он мурлыкал какую-то песенку. С его багрового, словно ошпаренного кипятком лица, смешиваясь с машинным маслом, градом катил пот, струйки которого ползли за шиворот, текли по груди, заливали все тело. Заметив приближающегося с улыбкой старшего мастера, рабочий отошел от станка и с облегчением выпрямился — Ох, ох… хо.

Старший мастер, одобрительно кивнув папаше Ферхаду, направился к ремонтной мастерской. Возле рубильника на мраморном щитке у двери он остановился. Тотчас под крышей цеха вздрогнул и замедлил ход главный маховик. Фабрика стала.

Все подумали было, что рабочий день кончился, стали собираться домой. Но тут старший мастер, вскочив на токарный станок, свистком остановил рабочих.

— Слушайте меня! — закричал он так, словно собрался произнести речь. — Есть работенка. Надо до утра сделать. Может, поработаем? Кто останется — получит двойную плату. Кто хочет уйти — пусть идет. Насильно работать не заставляем.

Цех погрузился в тишину. Потом все начали шептаться и шушукаться. Папаша Ферхад принялся обтачивать деталь.

Рабочий одиннадцатого пресса, мальчишка Сами, огляделся, проглотил слюну, протер глаза. Ему хотелось домой. «Уйду», — решил он, но тут же передумал. Старший мастер — дрянь человек, если бросить работу и уйти, ни за что больше не пустит на фабрику. Что ему Сами — брат, сват? Недостатка в рабочих нет. У фабричных ворот полным-полно таких же, как он, мальчишек. Из-за этих вот бездельников и снизили почасовую плату…

Старший мастер, увидев, что никто не двигается с места, спрыгнул со станка и включил рубильник. Завертелись маховики, растворился в общем шуме звук напильника папаши Ферхада.

Стояло лето. Яркое полуденное солнце, врываясь в окна, стирало красный отблеск шести кузнечных горнов. По закону о труде в субботний день фабрики прекращают работу в час дня. Сторожа, исполняя волю старшего мастера, который опасался, как бы грохот машин не проник на улицу, не докатился до дверей управления по делам труда, занавесили все окна и даже круглые отверстия в потолке. Цех погрузился в полумрак, и тотчас ярко запламенели шесть кузнечных горнов. Но вот вспыхнули электрические лампы, и свет горнов снова поблек.

В цехе становилось невыносимо жарко. Папаша Ферхад, ругаясь, снял рубаху, закатал длинные штаны. Тело его зудело от пота.

Мальчишки тоже сбросили рубахи, закатали брюки. Впрочем, брюки были только на двух подручных. Остальные ребята, которые подтаскивали к прессам листы цинка, носили на склад готовые солдатские котелки и к кузнечным горнам — уголь, работали в коротких штанах и босиком.

Сами устало посмотрел на стенные часы. Только четверть второго. Как еще долго до конца работы…

Из строгальных станков беспрерывно вылетала круглая металлическая стружка. Сами пожалел, что не взял из дома еду. Ведь к обеду должны были отпустить. Правда, сейчас он не очень голоден, но к ночи, наверное, захочет есть. Подумал было попросить аванс в пятьдесят курушей, но тут же вспомнил, как мать умоляла: «Сынок, Сами, ради Аллаха, не делай долгов… Если в конце месяца не уплатим за квартиру, нас выгонят на улицу!» Он потянул рычаг — готов еще один котелок. Потом пустил станок на холостой ход и пошел к уборной. У кранов, как обычно, толпились рабочие. Сами стал ждать своей очереди.

Мальчишки любили здесь торчать, потому что тут было прохладнее, чем в цехе. Но, черта с два, мастера оставят тебя в покое!.. Шныряют туда-сюда, ищут лодырей. Если не удрать, не спрятаться вовремя, мастера поймают, изобьют, а потом еще и штраф наложат.

Сами вымыл лицо, руки, подставил под холодную струю голову, плечи, тело. Освежился. Он хотел было опять сунуть голову под кран, да тут раздался свисток мастера. Мальчишки разбежались. Сами бросился к кузнечным горнам. Здесь было так жарко, что мокрое тело сразу обсохло. Когда он вернулся к станку, мокрыми оставались лишь волосы. Тело снова стало пылать, как в огне.

Мастер Джеляль обходил станки, записывал желающих получить аванс. Когда он подошел к Сами, мальчик сказал: «Не хочу».

В два часа объявили перерыв. Сами спустился в угольный бункер. Здесь было темно и сыро, земляной пол манил прохладой. Он устало опустился на землю, положил под голову большой кусок угля и тотчас уснул. Проснулся Сами от пронзительных свистков — контролеры с электрическими фонариками в руках гнали ребят на работу. Тело ныло, но Сами поднялся и побрел к станку.