Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

— За какую сумму тебя продали? Сколько клиентов у тебя было? С каким количеством мужчин ты должна была переспать за ночь? Что ты им делала? Сколько тебе платили за фелляцию? Тебе было страшно? Как тебя заставили заниматься проституцией? Тебя били? Тебя насиловали? Сколько раз? Тебе было больно? У тебя была кровь? Шрамы остались?

Меня воротит от этого вуайеризма [25] Сексуальное извращение, характеризуемое влечением к подглядыванию за половым актом или обнаженными представителями избранного пола, а также за интимными процессами. ( Примеч. пер. ) ! Когда уже оставят несчастных девочек в покое? Эти подростки побывали в аду. В большинстве случаев они даже неспособны понять, что с ними произошло и как это фатальное стечение обстоятельств разрушило их жизнь. Для всех очень мучительно снова вспоминать ужасные подробности. Меньше всего на свете девочки хотят, чтобы все узнали о том, что они пережили. Им абсолютно не нужны ни жалость читателей, ни снисходительность тех, кто видит в них лишь «бедных девочек», подразумевая, что торговцы выбирают только потерянных и наивных людей, неспособных постоять за себя.

Вот уже десять лет разлаются эти пустые рыдания, но никто не решает саму проблему. Сексуальный график снизился? Вовсе нет, скорее наоборот! Зачем говорить о девочках, когда следует обратить внимание на торговцев? Зачем гоняться за сенсацией вместо того, чтобы проводить расследование? Когда, наконец, начнется детальное изучение методов действия этих негодяев? Пусть покажут их лица, их дома, их машины и все, что они купили на деньги, заработанные сексуальной эксплуатацией женщин! Пусть их снимут в тот момент, когда они кладут в карман свои деньги, пусть оценят их достаток, пусть следят за их передвижениями и раскроют их тайные квартиры и контакты! Я имею в виду тех репортеров, которые хотят знать, зависит ли цена девочки от ее внешности или сексуальных способностей. Мы попросту говорим с ними на разных языках. В Румынии одна девочка стоит от 10 леев. Это означает, что кто угодно может дать ей оплеуху и заставить следовать за собой, чтобы затем передать в руки мелкого торговца менее, чем за 3 евро. Этот мелкий торговец, в свою очередь, перепродаст ее другому за двойную цену и так далее. Если девочку будут использовать в Румынии, цена может дойти до 1 000 евро. Если она должна будет пересечь границу, покупателю следует рассчитывать на сумму от 800 до 2 000 евро. Две тысячи евро за власть над жизнью и смертью человека — разве это цена? Тем более что она моментально окупается. За одну ночь девочка может принести 500 долларов прибыли своему сутенеру. И это совершенно не связано с ее сексуальными способностями, а зависит лишь от количества клиентов, которых направляет к ней сутенер. Если она не может выдержать такого темпа, на смену ей приходит другая — все очень просто. Сексуальная рабыня — товар скоропортящийся, но очень легко заменяемый.

Необходимо исследовать всю систему в целом, а не только ее «сырьевую базу». В Румынии журналисты интересуются лишь одним аспектом системы — покупателем. В остальной части Европы правительства больше озабочены ограничением притока румынских мигрантов, чем проблемой сексуальных рабынь. К тому же предубеждение против цыган, глубоко укоренившееся в народном сознании и ежедневно подкрепляемое средствами массовой информации в рубриках происшествий, окончательно путает все карты. Изгнание цыган, практикуемое в некоторых странах Западной Европы, лишь еще больше клеймит всех румын в целом. «Румынские проститутки? Такие же цыганки, как и остальные! Сексуальный трафик? Это проблема цыган! Пусть эти воры и мошенники сами копаются в своем грязном белье!» Подобный расизм процветает на всех уровнях. Доказательством тому служат проблемы, с которыми сталкиваются многие социальные работники негосударственных организаций, сотрудничающие со мной. Так, они утверждают, что в государственных учреждениях некоторых стран уроженке Румынии сложнее попасть на прием к врачу, чем девушке другой национальности.

Действительно, цыгане часто находятся в центре проблемы сексуального трафика, но при этом речь идет вовсе не о жертвах. Однажды международная организация, занимающаяся борьбой с сексуальным трафиком, обратилась ко мне в связи с введением информационной программы о дискриминации цыган. Я тут же попросила собеседницу уточнить свою мысль:

— Что вы имеете в виду под «дискриминацией цыган»? О каких цыганах вы говорите?