Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

Четвертая девочка, Адела, которой было четырнадцать лет, присоединилась к нам уже после переезда в квартиру. Пятая, Жоржета, которой едва исполнилось тринадцать, прибыла чуть позже.

Теснота, в которой под одной крышей оказались пять подростков и один младенец, неизбежно вызывала некоторые трения. Очередь в ванную, толкотня на кухне… Когда вечером я тихо бормотала себе под нос: «На ужин надо сделать морковный пирог», — все дружно вскакивали со своих мест, чтобы проследовать за мной на кухню. Так не могло больше продолжаться! И это не считая того, что Марьяна, Илинка и Екатерина проявляли агрессию по отношению к новым девочкам: эта квартира была их территорией — они прибыли сюда первыми и всячески это демонстрировали. Я постоянно слышала, как они шепчутся между собой, исключая из беседы двух других. Уверенные в своей правоте, они как-то отвели меня в сторонку:

— Это плохие девочки, Яна. Им нечего здесь делать!

— И чем же вы лучше их?

— Эти девочки злые, они здесь как у себя дома!

— Они и есть у себя дома, так же, как и вы. Вам придется научиться ладить друг с другом.

Определенно, пора было внести немного порядка и организованности… Вместе мы составили график, где четко распределили обязанности. Уборка, готовка, стирка — каждая девочка должна была выполнять эти работы по очереди. Необходимо было учитывать и другие их повседневные занятия: ребенок Марьяны, расписание уроков в школе…

Между тем ходили в школу пока не все. Напрасно я объясняла им важность получения образования, они отказывались покидать квартиру. Девочки не спешили выходить на улицу, даже когда речь шла просто о прогулках или о том, чтобы пройтись по магазинам. Так что дело было не в лени, а в страхе.

— Что будет, если мы встретим Юрку на улице?

— Напоминаю вам, что Юрка находится за решеткой.

— Да, но у него есть братья, сводные братья, кузены… Если они найдут нас, что они с нами сделают?

— Вы под моей защитой, с вами ничего не случится.

— А если нас узнает один из бывших клиентов?

— Их не бывает в этом квартале.

— А если надо мной будут смеяться ученики в школе?

— Никто не будет над вами смеяться больше, чем над другими.

— А вдруг люди на улице начнут показывать на нас пальцем?

— С чего это они будут так делать? Вы такие же девочки, как и все остальные, у вас на лбу не написано: «Проститутка».

Все эти доводы были напрасны — всякий раз битва начиналась заново. Мысль о том, что они могут снова встретиться со своими бывшими палачами, порождала в них панический страх, бессознательный и неконтролируемый. Что еще больше осложняло совместное проживание, так это то, что, несмотря на свое ужасное прошлое, они оставались подростками, со своими подростковыми проблемами. Они могли сцепиться друг с другом на пустом месте: из-за пропавшей зубной щетки, исчезнувшего свитера, несделанной работы по дому… Из-за приступов хандры одной, ревности другой и плохого характера третьей ссоры вспыхивали очень часто.

У меня не оставалось ни минуты свободного времени. Я едва успевала видеться с сыном, с которым вечерами сидела моя мать, когда он приходил из школы, куда я его все-таки отправила. Мне срочно требовалась помощь. В это же время я получила ответ из LIFT — американской организации, куда я отправляла запрос о финансировании. Две очаровательные дамы пришли посмотреть нашу квартиру. Они хотели знать все. Внимательно выслушав мою маленькую лекцию, дамы с профессиональным видом объяснили мне:

— О'кей, теперь мы должны поговорить с полицейскими и службами защиты детей. Если этим девочкам нужна помощь, нужно задействовать всех.

Мне было смешно смотреть на подобный энтузиазм. По их просьбе я вызвала так называемого «социолога», который тогда вывел меня из терпения в полицейском участке. В течение часа две представительницы LIFT читали ему нотацию:

— Речь идет о сексуальном трафике, ни больше ни меньше! Это очень серьезная проблема, которую нужно попытаться решить любыми способами. Эти девочки являются жертвами; у них есть права, как у любого человека. Ваша работа — помочь им вернуться к нормальной жизни, тем более что речь идет о несовершеннолетних. Если вы им не верите, кто же им тогда поверит? Как представитель службы защиты детей вы обязаны помогать Яне в ее борьбе. И это касается всех и каждого!

Постепенно социолог становился все более смущенным. По окончании их речи он рассыпался в извинениях:

— Мне очень жаль, Яна, похоже, я совершил чудовищную ошибку. Тогда я не осознал всю серьезность проблемы.