Рене Баржавель - Дни мира

Съежившаяся на стуле небольшая темная тень оставалась неподвижной в сгущавшейся темноте. Дойдя до дна своего несчастья, Элен пыталась понять, что же она сделала, чтобы вызвать такую ярость сына. Наверное, все началось в тот вечер, когда они с мужем покинули Сент-Альбан, в кошмарную брачную ночь… Она вздрогнула. Но, по крайней мере, благодаря этой ночи на свет появился Томас… Вчера Томас ушел, обругав ее, и теперь в ее жизни больше ничего не могло произойти, ничего… Серый свет сменился темнотой. Все вокруг стало черным. Элен не шевелилась. Она спала сидя, раздавленная усталостью и горем, черный силуэт в черноте ночи.

Почему он так разозлился? Почему ушел? Элен не могла понять, какое отчаяние вызывает у творца уничтожение его творений, каждое из которых уникально и не может быть повторено. Конечно, он может расстаться со своими произведениями, но при этом знает, что они будут жить и без него. Он даже может сам уничтожить свои работы, если, двигаясь дальше по творческому пути, найдет их неудачными, несовершенными. Но знание того, что его картины с еще не просохшей краской были разорваны и сожжены и что он никогда не сможет повторить их, так как с каждым днем становится иным, более зрелым, более опытным, причинило Томасу боль, сравнимую только со страданием матери, на глазах у которой убивают ее ребенка. И нужно еще учитывать, что художник является одновременно отцом и матерью картины — отцом по сознанию, позволившему задумать произведение, а матерью благодаря рукам, с помощью которых осуществилось рождение задуманного.

Элен могла представить только одну причину, заставившую Томаса с такой яростью реагировать на гибель своих картин; она была уверена, что этой причиной было то, что на них изображалась Полина. Она оскорбила Полину, и этого он не мог ей простить. Таким образом, эта мерзкая особа продолжала причинять ей вред, даже находясь вдали. В конце концов, она добилась того, что Элен потеряла сына.

Но теперь она знала, где он находится, — возле нее! Он кинулся к ней, и теперь, возможно, увезет ее куда-нибудь в другое место… Нет, это невозможно в ее состоянии… Она может родить ребенка в любой момент… Сейчас они находятся вдвоем на ферме; ради нее, ради этой бесстыжей девки он бросил работу, погубил свое будущее, оскорбил мать… И как они собираются жить дальше, не имея средств к существованию? Он сошел с ума… И в этом виновата Полина…

Элен потребовался целый день, чтобы отказаться от уроков на ближайшую неделю. Она приготовила две сумки — одну с вещами Томаса, так как он не взял с собой ничего — ни рубашки, ни даже носового платка. Во второй тоже находились вещи Томаса, которые он носил, когда был младенцем. Господи, ей казалось, что это было вчера… Она забрала всю одежду малыша, когда уходила от мужа. Как оказалось, она поступила весьма предусмотрительно… Теперь эти вещи окажутся весьма кстати…

В ожидании рождения своего ребенка она приготовила множество восхитительных мелочей… Пеленки из шерсти мериноса и из нежнейшего египетского хлопка, кукольные рубашки из батиста, такого тонкого, что он казался совершенно прозрачным, слюнявчики с вышитыми на них листочками ирландского трилистника, небольшие белые чепчики с кружевной оторочкой, подгузники, распашонки и даже шпильки для волос кормилицы…

Она найдет своего сына и своего внука и вернется с ними домой. Полина поедет с ними, если захочет… Но бывает, что женщины умирают во время родов, особенно в деревенской глуши…

Ей стало стыдно при этой мысли, но Элен не могла избавиться от нее. Конечно, она не желала ей этого, нет, ни в коем случае… Но подобное вполне могло случиться, ведь так случалось очень и очень часто …

Все пространство было затянуто тонкой завесой тумана, легкого и белого, словно платье новобрачной. Весеннее солнце пробивалось сквозь туман, освещая все, до чего дотягивались его лучи, даже черное платье и черную шляпу Элен, выглядевшие более светлыми, чем в действительности; даже темный велосипед казался в его лучах не столько черным, сколько тенью белого. Поднятые оглобли повозки влажно блестели, и металлические детали на их концах сверкали над тонким слоем тумана, становившимся все более тонким и прозрачным благодаря солнцу.

Когда Элен вошла во двор, она услышала крики. Эти крики всегда узнает любая женщина. И это кричала Полина, а не фермерша, Элен не могла ошибиться. Она появилась в нужный момент. Томас будет доволен. У нее потеплело на сердце. Так захотел Всевышний.