Рене Баржавель - Дни мира

Томас распахнул ставни. Море сверкало под солнцем. Чайки и паруса усеивали небо и поверхность моря. Он почувствовал себя сильным, жизнерадостным, настоящим победителем. Настоящим мужчиной. Он плотно позавтракал и спустился на пляж.

Полины на пляже не было. Томас напрасно прождал ее до вечера, когда пляж опустел. В отчаянии он поднялся к себе и улегся в постель, не поужинав. Он ранил ее, унизил, она больше не хотела его видеть. Это показалось ему невозможным; он не мог жить без нее… Внезапно юноша подумал, что мог вернуться ее отец, не разрешивший дочери купаться. Да, скорее всего, так оно и было… Эта мысль успокоила, и он заснул.

На следующее утро он увидел Полину на пляже, но она была с гувернанткой, державшей ее за руку и не оставлявшей ни на минуту. Выглядела она печальной, и тени под глазами заметно увеличились. Она взглянула на Томаса, когда он проходил мимо, но не подала никакого знака. Только ее пальцы, державшие зонтик за ручку, стиснули ее нервным движением. Купаться не стала, и скоро они с гувернанткой ушли с пляжа.

На третий день, 14 июля, в большой праздник, город заполнился трехцветными флагами и грохотом фанфар, но часы уныло проходили один за другим без Полины. Пляж заполнила приехавшая из Парижа на специальных поездах публика. Под толпами отдыхающих исчезли пляж и море. Томас устроился возле кабинки Полины, стараясь не сводить с нее глаз. Полина так и не появилась.

Его парижский поезд уходил в восемь часов.

Он добрался до вокзала с видом осужденного на казнь. Там узнал, что на Париж должны уйти два дополнительных поезда, один в десять вечера, другой в два часа ночи. Он сдал свою сумку в камеру хранения и вернулся на пляж, подгоняемый безумной надеждой. Вилла Полины стояла закрытая, без огней. Томас попытался увидеть ее через стекла витрин во всех ресторанах и даже подошел довольно близко к казино. Девушку он нигде не увидел.

Его привлекла громкая музыка. По улице проходило факельное шествие. Колонну возглавляли барабанщики и трубачи, за ними шествовали пожарные в сверкающих медных касках, потом дети с бумажными фонариками на длинных шестах. Плотная толпа любопытных заполнила тротуары. Томас, как ни метался в толпе, нигде не видел потерянную Полину. Ее не было нигде.

Почувствовав чье-то прикосновение к руке, он быстро обернулся и столкнулся взглядом с глазами Полины. Огромными глазами, полными печали и надежды. На голове у нее была прикрывавшая лицо золотистая вуаль, платье она надела самое простое, с желтыми полосками. Девушка выдернула его из массы зевак, и они спустились на пляж. Потом долго шли к уснувшему вдали морю, подальше от людей и городского шума, пока не оказались возле скалы с двумя горбами, где, наконец, обнялись и опустились на песок.

Томас с восторгом обнаружил, что у Полины ничего не было под платьем. Застонав от наслаждения, он провел рукой по такому теплому, такому нежному телу, цветку жизни, свежему и в то же время обжигающему, нежному, нежному, нежному… Когда они слились в одно целое, она не вскрикнула, а слабо застонала, и он почувствовал, как она постепенно поднимается к невероятной вершине, к которой он подталкивал, вел ее и которой она должна была, наконец, достичь…

БАХ! БАХ!!! В небе взорвались бомбы фейерверка. Грохот должен был долететь до Англии.

БАХ! Первый же ужасный взрыв прогремел в голове у Полины, убив ее восторг, словно заряд дроби птицу в полете. Она упала с невероятной высоты в ночь, на песок, раздавленная, разбитая. Она закричала от боли и отчаяния. БАХ! Она рыдала, пытаясь освободиться, достичь избавления. БАХ!

— Отпустите меня! Нет! Нет! Оставьте меня! Но Томас продолжал. БАХ! Он должен был продолжать, продолжать все быстрее, все дальше, до конца, он не мог остановиться. БАХ! БАХ! Треск взрывов в небе, вспышки красок. Свист, крики толпы. БАХ! Томас продолжал, все быстрее и быстрее, давя на нее бедрами, руками, всем телом. БАХ! Тысячи взрывов! Красных! Голубых! Серия разноцветных взрывов! Наконец он завершил и распластался на ней всей своей тяжестью. Она оттолкнула его обеими руками, поползла, скользнула, освободилась, сбросив его с себя. Полина задыхалась, ее слезы смешались с песком, забили рот. Вскочив, она побежала.

Томас вернулся в Париж в полночь, специальным поездом, праздничным поездом, простояв всю дорогу между сиденьями с детьми и их родителями. Дети спали или плакали на коленях у измотанных до предела мамаш, и потные от жары отцы храпели рядом в запахах водорослей и жареной картошки. Праздник… Море…