Наталья Галкина - Зеленая мартышка

Шарабану вдруг стало жаль нынешней бесконечной зимы, словно она давно прошла, а не обступала его в настоящий момент. Он жалел о бесшумно прибирающей их лавчонку Сплюшке, которую больше не будет он учить русскому, о вечернем чтении сожженных книг и дочитанной спрятанной, о Саре в Глинках, о времени, когда не знали они, как погиб старик антиквар, о темном пространстве бара «Проходимец», словно бар закрыли навсегда.

— Один наш родственник, — проговорила Сплюшка, впервые не нумеруя представителя ветвистого родового древа и не обозначая степени родства, — знатный китаец, жил в Таиланде. Он был знаменитый тайский антиквар, владелец великолепной антикварной лавки. Его лавка, его дом, а также вся обстановка в доме перешли по наследству моей седьмой троюродной тетушке. Старинные предметы, божки, драгоценности, шкатулки, деревянные животные — все в лавке удивительно. Однако самое удивительное — мебель в доме, особенно в спальне. Она сделана из «пушистого дерева», тикового, растущего в Южной Азии. Это высокое дерево, тяжелая красная древесина похожа на ваше красное дерево, но лучше, потому что розово-алая и не поддается ни жукам-древоточцам, ни гнили, ни термитам. Тетушка говорит, мебель и через сто лет пахнет вербеной. Все красное: кресла, диваны, столики, скамеечки, ширмы. Спальня словно вырезана из одного куска, швы не видны, стены плавно, с закруглениями, переходят в пол и потолок. Кровать вырастает из пола, словно большой тропический цветок, спящий в ней чувствует себя птахою из дупла райских времен, видит особые сны. Я хочу подарить вам двух тайских животных из тика — обезьянку и кота.

Сплюшка ушла, они в последний раз вслушались в ее неслышную поступь.

Закурив, Лузин вздохнул:

— Кто ж нам теперь про номерных родных своих расскажет?

Шарабан вздохнул, достав маленькую фляжку и хлебнув из нее:

— Моя кузина, — Лузин не стал уточнять которая, — недавно была в Таиланде. На пляже по соседству с ней мужики под тентом три часа пили пиво, специальные такие мужики с круглыми бритыми стесанными затылками, мускулы — во, бермуды атомной расцветки, все вокруг банками усеяно. Наконец, спросив: «Пополируем?» — один из них достает коньяк. Выпили коньяк.

— Хорошо сидим! — произносит тот, что с краю. — Если пальмы спилить, прям как дома.

«Одна моя тетушка, — писала Шарабану в одном из писем любящая путешествовать кузина (а у кузин его были тетушки, как у Сплюшки), — с детства мечтала посетить малый малоизвестный городок в Германии, чье название совпадало с фамилией ее деда и с ее девичьей фамилией. Долгие годы, всю юность, всю зрелость, читала она об интересующем ее городке все, что только было написано, и знала в итоге о нем гораздо больше его коренных жителей и уроженцев.

Наконец, накопив денег, досконально изучив и вычислив маршрут, отправилась она в путь, оставив позади все препятствия, трудности, молодость и ропот родственников.

Если проезд и прилет в большие города Германии были проще простого, достичь ее городишко-тезку не представлялось возможности напрямую; речь шла о пересадках. Почему-то электропоезда на интересующей ее ветке ходили только три раза в сутки. Сойдя с поезда, должна была она на ближайшем шоссе пересесть на рейсовый автобус. Интервал между приходом электрички и появлением автобуса составлял сорок пять минут.

Она смотрела вслед уходящему поезду, с которого только что сошла, до момента исчезновения его за поворотом. А потом огляделась.

Перрон был почти полностью разобран, она стояла на его фрагменте с лесенкой, спуском в высокую траву. Тишина, безлюдье, высота разнотравья поразили ее. Спустившись, она побрела по маленьким джунглям для шмелей, пчел, кузнечиков и ящериц. Аккуратная руина заброшенного вокзала встретила ее безмолвием, отчужденными окнами (не все они могли похвалиться стеклами) и названием станции, которое она и прочла не без трепета: БРЕДАЛАР.

Ни людей, ни домашних животных, ни машин на шоссе, никаких признаков строений, домов, изгородей ни вблизи, ни вдали; совершенно пустое, напрочь по неизвестным причинам покинутое заколдованное место. Ей казалось, что она заплуталась во сне, причем чужом, неожиданном для аккуратных, обжитых, обустроенных немецких широт с долготами. Здесь могли бы снимать фантастический фильм о покинутой жителями Земле.

По маленькому шоссе за вокзалом, лишенным пассажиров, добрела она до автобусной остановки и стала ждать. Через полчаса ожидания ее охватил страх. А что если, думала она, автобус не придет никогда? Разыгравшееся воображение рисовало ей белое пятно океана Соляриса за поворотом рельсов, куда убыл привезший ее поезд, который встретит ее за кустами, если она туда доберется. Никогда прежде ни при каких обстоятельствах не приходилось ей испытывать такого одиночества, неуверенности в следующей минуте. В ушах звенело, сердце стучало отчаянно, и тут уловила она дальний звук мотора: автобус, который должен был доставить ее в мечту, приближался, подъехал, она увидела немецкого шофера в пиджаке и галстуке, улыбнувшегося ей, и со слезами на глазах уставилась в окно, чтобы никто не видел ее лица.