Чарльз Диккенс - Тайна Эдвина Друда [litres]

– Он, наверно, очень вас любит, – сказала Роза.

– Если так, то он с изумительной твердостью подавляет в себе это чувство, – проговорил мистер Грюджиус после некоторого размышления. – Но я сомневаюсь. Вряд ли он меня любит. Во всяком случае, не очень. Он, видите ли, недоволен своей судьбой, бедняга.

– Почему он недоволен? – последовал естественный вопрос.

– Он не на своем месте, – таинственно сказал мистер Грюджиус.

Брови Розы опять вопросительно и недоуменно приподнялись.

– Он до такой степени не на своем месте, – продолжал мистер Грюджиус, – что я все время чувствую себя виноватым перед ним. А он считает (хотя и не говорит), что я и должен чувствовать себя виноватым.

К этому времени мистер Грюджиус напустил на себя такую таинственность, что Роза стала в тупик – можно ли его еще спрашивать. Пока она раздумывала об этом, мистер Грюджиус вдруг встряхнулся и сказал отрывисто:

– Да! Будем беседовать. Мы говорили о мистере Баззарде. Это тайна, и притом тайна мистера Баззарда, а не моя. Но ваше милое присутствие за моим столом располагает меня к откровенности, и я готов – под величайшим секретом – доверить вам эту тайну. Как бы вы думали, что мистер Баззард сделал?

– Боже мой! – воскликнула Роза, вспомнив о Джаспере и ближе придвигаясь к мистеру Грюджиусу. – Надеюсь, ничего ужасного!

– Он написал пьесу, – мрачным шепотом сказал мистер Грюджиус. – Трагедию.

У Розы, по-видимому, отлегло от сердца.

– И никто, – продолжал мистер Грюджиус тем же тоном, – ни один режиссер, ни под каким видом, не желает ее ставить.

Роза грустно покачала головой, как бы говоря: «Да, бывает такое на свете! И почему только оно бывает?»

– Ну а я, – сказал мистер Грюджиус, – я бы ни за что не мог написать пьесы.

– Даже плохой, сэр? – наивно спросила Роза, и брови ее снова пришли в движение.

– Никакой. И если бы я был присужден к смертной казни через обезглавливание и уже находился на эшафоте, и тут прискакал бы гонец с вестью, что осужденный преступник Грюджиус будет помилован, если напишет пьесу, я вынужден был бы снова лечь на плаху и просить палача перейти к конечным действиям, подразумевая вот это действие, – мистер Грюджиус провел пальцем по своей шее, – и вот эту конечность. – Он пригладил волосы.

Роза, по-видимому, задумалась над тем, как сама она поступила бы в подобном гипотетическом случае.

– Следовательно, – сказал мистер Грюджиус, – мистер Баззард имеет все основания считать, что я ниже его, а так как при этом я его хозяин, то получается уж совсем неловко.

И мистер Грюджиус сокрушенно покачал головой, как бы измеряя всю глубину обиды, нанесенной мистеру Баззарду, и признавая себя ее виновником.

– А как случилось, что вы стали его хозяином? – спросила Роза.

– Законный вопрос, – сказал мистер Грюджиус. – Да! Побеседуем, моя дорогая. Дело в том, что у мистера Баззарда есть отец, фермер в Норфолке, и если бы он хоть на миг заподозрил, что его сын написал пьесу, он немедленно набросился бы на него с вилами, цепом и прочими сельскохозяйственными орудиями, пригодными для нападения. Поэтому, когда мистер Баззард вносил за отца арендную плату (я собираю арендную плату в этом поместье), он открыл мне свою тайну и добавил, что намерен следовать велениям своего гения и обречь себя на голодную смерть, а он не создан для этого.

– Для чего, сэр? Чтобы следовать велениям своего гения?

– Нет, дорогая моя. Чтобы умереть с голоду. И так как нельзя было отрицать, что мистер Баззард действительно не создан для того, чтобы умереть с голоду, он выразил желание, чтобы я избавил его от участи, столь противной его натуре. Таким образом мистер Баззард стал моим клерком, и он очень это чувствует.

– Я рада, что он такой благодарный, – вставила Роза.

– Я не совсем то хотел сказать, моя дорогая. Я хотел сказать, что он очень остро чувствует свое унижение. Мистер Баззард познакомился еще с другими гениями, которые тоже написали пьесы, и тоже никто ни под каким видом не желает их ставить, так что эти избранные умы посвящают свои пьесы друг другу, снабжая их высокохвалебными надписями. Мистеру Баззарду тоже посвятили одну пьесу. Ну а мне, как вы знаете, никто никогда не посвящал пьесы.

Роза посмотрела на него таким взглядом, как будто ей очень хотелось, чтобы ему посвятили по меньшей мере тысячу пьес.

– Ну и ясное дело, что Баззард обижается, – сказал мистер Грюджиус. – Иногда он бывает очень резок со мной, и я понимаю, в это время он думает: «Этакая бездарность – и мой начальник! Тупоголовый болван, который даже под страхом смерти не смог бы написать пьесу, который в жизни своей не дождется, чтобы ему посвятили трагедию с изысканными комплиментами насчет того, какое высокое место он займет в глазах потомков!» Обидно, очень обидно. Но я, конечно, когда нужно отдать ему приказание, всегда сперва думаю: «А может, это ему не понравится?» или: «А может, он рассердится, если я его об этом попрошу?» – и, знаете, мы с ним, в общем, ладим. Даже лучше, чем можно было ожидать.