Ноэль Хиллиард - Клочок земли

Утром Эрни довез его на машине до того места, где уже трудился старина Билл. Сначала они ехали по ровной, заросшей травой местности; по временам им встречались аккуратные домики ферм, окруженные садами. Затем перед ними возникли довольно высокие горы, травы стало меньше, зато все чаще и чаще попадались камни; из ущелий внезапно налетал колючий ветер. Над землей нависло холодное и серое от дождя небо.

— Хорошо, что у Билла есть хижина, — заметил Эрни. — А впрочем, насколько мне известно, он большой чудак и с таким же удовольствием согласится спать в палатке — там же, где работает, и готовить пищу на костре.

Билла они застали за работой близ пустынной дороги, пересекавшей горное пастбище. Он отбросил молот и подошел к ним, еще издали протягивая руку. Неожиданный порыв холодного ветра чуть не свалил Фила с ног. Билл что-то буркнул насчет «паршивой ночи» и сел в машину, чтобы показать им свое жилье.

Они подъехали к полуразвалившейся ухаре [14] Хижине (маори) . , расположенной в заброшенном карьере. Одна из ее стен почти вплотную прижималась к крутому берегу речушки. Жилье находилось в полумиле от фермы, где им предстояло покупать себе молоко. Фил взглянул на лачугу и невольно поежился.

Они вошли в хижину. Стены ее были сколочены из грубых бревен; для сохранения тепла щели под крышей были забиты дощечками от ящиков из-под фруктов. Билл разгреб тлеющие в золе угольки и бросил на них несколько поленьев. Роль очага выполняла сорокачетырехгалонная канистра из-под бензина, наполовину набитая камнями и поставленная на фундамент из глины; верх печи представлял собой решетку с приделанным к ней вертелом. Трубу заменяли керосиновые банки с выбитыми донышками, скрепленные проволокой, из которой сооружались изгороди. Посредине на земляном полу стоял шаткий столик из досок, а рядом ящик из-под фруктов — сиденье для Фила. Биллу отводился край нижней койки двухэтажных нар у стены.

Взглянув на верхнюю койку, Фил увидел несколько мешков и тюфяк — толстую подстилку, набитую листьями папоротника, татарника и черной смородины.

— Ну, пока. Если что понадобится, дайте знать, — сказал Эрни и уехал.

— Устраивайся, — предложил Билл. — А я пока чайку согрею.

Фил с трудом сдерживался, чтобы не вспылить. Он швырнул чемодан на койку, подошел к очагу и протянул к огню окоченевшие руки.

— За всю свою жизнь, будь она неладна, не видел ничего похожего, — заявил он. — Ведь в каждом трудовом договоре предусмотрены для рабочих какие-то минимальные удобства. Я знаю местного представителя профсоюза и обязательно переговорю с ним при первой же возможности… А я-то вообразил, что наш хозяин настоящий парень! Неужели он думает, что мы сможем так жить? Утром же скажу ему пару теплых слов.

— Оставь, — возразил Билл. — Это моя идея, не его. Стоило нам захотеть, и мы могли бы жить в его доме, в самой лучшей комнате.

— В той, что с окнами, как на веранде?

— Вот, вот. Могли бы жить в доме и столоваться вместе с его семьей.

Пораженный Фил уставился на Билла.

— Что? Что ты говоришь?

— Эрни сам предлагал, когда мы толковали насчет контракта. Я отказался.

— Почему? — Фил старался не повышать голос.

— Да потому, что оттуда далеко до места работы, а это меня… я хочу сказать — нас… никак не устраивает. Пока сюда доберешься — глядь, уже восемь, а то и девять часов утра, а нам надо начинать на рассвете. И возвращаться придется к чаю, к пяти-шести. Нужно будет приспосабливаться к порядкам в семье. А мы должны работать от рассвета до темноты и ежедневно, разве что не в дождливые дни.

Билл засыпал чай в кипящий котелок и поставил его на стол.

— Да и потом я бы перестал там чувствовать себя независимым. Брейся, мойся, одевайся, ежедневно убирай комнату… Нет, это не по мне, тут куда лучше.

— Тут?! — вспылил Фил. — Послушай, какое животное самое независимое и бесцеремонное в мире? Свинья. Она полная хозяйка в своем великолепном хлеву. И никого, кроме нее, не касается, как она себя ведет за едой или в остальное время. И разукрасить свой хлев она вольна, как хочет. Ты что же, хочешь сказать, что ничем не отличаешься от свиньи? Ты, старый профсоюзник! Мне стыдно за тебя.

Билл налил чай и пододвинул кружку Филу; стол заскрипел.

— Да ты не шуми, — продолжал Билл. — Давай успокоимся и потолкуем. Всю свою жизнь ты за что-то боролся и чего-то добивался. Того, что уже есть, тебе было мало. Я понимаю тебя — и я поступал так же. Без борьбы ничего не добьешься. Ну а сейчас, в наши годы, давай на минутку вообразим, что мы в общем-то всем довольны. Давай не будем волноваться из-за каждого пустяка. Давай посмотрим вокруг себя и, к удивлению всех и своему собственному, скажем, что все нас устраивает.