Сергей Антонов - Трудный день

Шел раздумывая…

Неподалеку от Покровских в старом двухэтажном доме жила семья наборщика Ладыгина, которой жена Федора Васильевича, врач-терапевт, иногда оказывала медицинскую помощь. И сам Ладыгин, и его мать были люди хворые: и у того и у другого — порок сердца.

Наборщик этот, Василий Семенович, как-то зашел к Покровским.

Типографских рабочих Покровский наряду с машинистами, механиками считал народом мозговитым, интересным. Разговорились.

Осторожно присев на кресло, Ладыгин рассказал, что недавно он и его товарищи напечатали брошюру Кржижановского об электрификации. В России будет свет! Печатали в типографии, которая не работала, не отапливалась. Печатную машину вертели руками…

Печатали потому, что просил Ленин. Не приказал, не дал распоряжения, а просто попросил.

«Что притягивало к нему людей? Даже тех, которые никогда не видели и никогда не увидят его? В чем его сила, в чем отличие от других?» — продолжал раздумывать Федор Васильевич.

Солнце подбиралось к зениту. Густые тени становились короче, зеленые просторы — светлее и ровней.

Ленин — в кепке, старом костюме — шел по дороге, прорезанной четкими колеями от колес.

Позади Ленина брел Вася, девятилетний сынишка одного из рабочих, недавно переехавшего в совхоз «Горки». Ленин расспрашивал мальчика о его родителях, любимых занятиях и книжках, о месте, откуда приехал. Но беседа в самых неожиданных местах прерывалась: Вася частенько убегал то в одну сторону, то в другую, гоняясь за бабочками, которые вспархивали с полевых цветов.

Над дорогой неумолчно заливались жаворонки. Владимир Ильич остановился и, запрокинув крупную литую голову, заслонясь ладонью вытянутой руки от бьющего в глаза света, пытался увидеть хотя бы одного из них. Но, как и в детстве и как всегда, это оказывалось невозможным, пока жаворонок не повисал в воздухе, быстро-быстро трепеща крылышками, становившимися похожими на вееры. В ожидании этого мгновения Ленин все смотрел и смотрел в небо.

— Не видно, Владимир Ильич? — спросил Вася.

— Не видно, Вася…

— Вот и я никак не поймаю… — сказал мальчик с огорчением. — Очень уж быстрые…

— Попробуй тут не быть быстрым…

Владимир Ильич зашагал дальше, Вася снова стал посматривать по сторонам: не зазевается ли где на ромашке или бутоне клевера бабочка с ярко-желтыми крылышками, похожая на анютины глазки?

Из-за леса выползло белое облачко — настоящая рыба с длинным хвостом, — стало медленно карабкаться вверх. Ленин шел и следил за этим облачком, которое подымалось все выше и выше, постепенно теряя первоначальную форму.

Опустив голову, Владимир Ильич увидел нищего. Он неторопливо шел ему навстречу, а не доходя несколько шагов, остановился в молчаливом и покорном ожидании.

Федор Васильевич, который тоже видел старика, замедлил шаги…

Даже в летний зной нищие одеты не по погоде. На этом был старый, не раз чиненный армячишко, перехваченный веревкой, лапти, за спиной — тощий мешок, в руках — палка. Все свое носил с собой.

Когда Владимир Ильич приблизился, нищий широко перекрестился и, наклонив седую голову, протянул руку:

— Сынок, ради господа нашего Иисуса Христа…

Федор Васильевич смотрел напряженно.

Ленин порылся во внутреннем кармане пиджака и протянул старику бумажку.

Нищий еще ниже склонил голову:

— Спасибо, сынок…

«Хорошо! — порадовался Федор Васильевич. — Никогда нельзя быть уверенным, что даже идеальный строй, даже придуманный тобою, избавляет от сострадания к ближнему, от личной помощи ему… Легче всего передоверить все закону, отгородиться им от жизни… Хорошо!..»

Выпрямившись, нищий пошел по дороге, опираясь на отлакированную ладонями ореховую палку, блестевшую на солнце. Ленин тоже двинулся дальше.

Все знали, что он тратит свою жизнь, как сказал известный писатель, на безграничную любовь к трудовому народу, и лишь немногие, очень близкие к нему, догадывались, что он не жалеет ее и «на тайное, глубоко скрытое в душе чувство сострадания к людям». Милостыня была воплощением этого чувства, и то, что оно оказалось явным, предметным, заставило Ленина, яростно ненавидевшего нищенство, страдать.

— Владимир Ильич, — услышал он голос Васи, — а я недавно прогнал нищенку…

Владимир Ильич остановился и, положив руку на голову мальчика, с нежностью погладил ее.

— Почему же ты ее прогнал?

— Ну так… — уклончиво ответил Вася. — Зачем они ходят и просят?..