Александр Ноубл - Мальчик с флейтой

Прошел час. Вреде ожидал второй части программы. Концерт имеет большой успех у публики. Маквабе завладел зрителями.

Но всякий раз, когда смолкала музыка и в церкви воцарялась тишина, острые, как лезвие ножа, резкие голоса доносились из окон, и приливы жизни города, далекого, но находящегося где-то здесь, рядом, казалось, ударялись о стены церкви.

Без четверти девять объявили перерыв. Детишки точно взорвались и с криками «Перерыв, перерыв!» хлынули к дверям церкви и высыпали на улицу, где стояли два стола на козлах — с хлебом, бутербродами, чаем и холодными напитками. Дорвавшись до пиршества, они выстроились в аккуратную цепочку, но широко раскрытые глаза рассказывали, какой бы налет совершили они на столы, если бы не были скованы правилами вежливости. Большинство из них не было достаточно взрослыми, чтобы считать, будто знают лучше своих родителей, кому надо отдавать знаки внимания. Им предстояли еще собственные испытания.

— Кофе, кофе, кофе, — бубнил мфундиси Убаба, и голос его напоминал шипение кипящего кофейника с ситечком. Он проводил белых к двери. Каждое движение его молотящих воздух рук угрожало выстроившимся в ряд чашкам на столе. Но все же они были в достаточной безопасности. Убаба отлично знал, что чашки — из дома доктора Вреде, а ему бы совсем не хотелось чем-либо расстроить доктора.

С чашкой в руке Вреде вышел через боковую дверь на улицу. Он любил наблюдать за ребятишками и их родителями в минуту их радости. Это был счастливый вечер, такой вечер стоит сохранить в сердце. Случайный автомобиль проехал по шоссе неподалеку. Большинство огней Бракплатца были не видны за холмом, а слева доносились громкие звуки, какими жила локация. Жаровни светились на едва освещенных улицах, хотя ночь была теплой. Участки темноты и покоя между домами являли резкий контраст с точками яркого огня и металлического лязга.

Потягивая кофе, Вреде оглянулся. Рядом стояла Мэйми, она смотрела в темноту ночи, как всегда следуя за его мыслями. Она хорошо понимала его.

Мэйми коснулась его плеча. Он потупил глаза, улыбнулся и сказал:

— Мэйми, это чудесно — быть здесь с вами.

— Да, Ян. Удивительный вечер. Мне понравился Маквабе, да и старый Убаба так забавен.

— Хорошо ли все это для них? Да и для нас. Я не уверен и в этом, — произнес Вреде и показал рукой на городок. — Было ли справедливо посылать Тимоти за границу?

— Станет ли он счастливее от этого? — задумалась Мэйми. — Не думаю. Особенно когда пройдет первое возбуждение. Один день, два, неделя, а дальше? — Она пожала плечами. — Как он может быть счастлив? Когда-нибудь потом — быть может. Возможно, в свое время он еще и возненавидит вас, пока не полюбит снова. Но такова цена, и вам не следует терзаться. Все-таки это прекрасно.

— Его испытание как музыканта еще впереди, — грустно сказал Вреде. — Мы наслаждались прелестными звуками сегодня. Маквабе организовал это так, чтобы доставить удовольствие детям — и старому Бильону. Но ведь Тимоти способен на большее, чем детская песенка «Три слепые мышки».

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете, о чем я говорю. Мы африканцы, все мы черные, коричневые или белые. Мы часть этого и чувствуем себя потерянными, когда нас отрывают от родной почвы. Мы так ревниво к этому относимся, что становимся просто смешными, пытаясь сохранить это для себя. Путешествие значило для Тимоти многое — оно позволило ему открыть высоту и глубину. А многие из нас слишком поверхностны.

Она кивнула.

— Мэйми, мы чувствуем то, что, я надеюсь, Тимоти открыл теперь для себя. Мы представляем красоту как нечто большее, чем плоское ощущение, ограниченное тем, что способны видеть в данную минуту наши глаза, — мы знаем Африку, которая раскинулась во все стороны к горизонту, и знаем то, что лежит за ним. Перспектива — вот то, чем мы обладаем. Для нас не возникает проблемы, что за холмом трава зеленее нашей. Нас вполне устраивает наша собственная трава. Но мы видим все целиком: этот уголок Трансвааля, кустарник, фермы, а за ними сахарный тростник в горах Наталя, хижины Зулуленда, сухой вельд, тянущийся на запад к пустыне, далекое Карру [26] Карру — общее название полупустынных плато и межгорных впадин в Южной Африке, лежащих к югу от реки Оранжевой. и еще дальше Кейптаун и море. Все рыбы, все облака и горы, все животные, воды, деревья и птицы — мы видим все. Камедное дерево — это больше, чем дерево. Вы ощущаете годы позади него, и годы грядущие, и миллионы других деревьев, раскинувшихся на сотни тысяч квадратных миль. Вы видите форму и ее смысл.