Александр Ноубл - Мальчик с флейтой

С этой холодной корректностью совсем не вязались глаза Вреде, светившиеся так, будто перед ним стоял не Бильон, а по крайней мере Шуберт — в очках, с отяжелевшей от возраста фигурой, — что не мешало ему при этом быть прекрасным полицейским офицером. Бильон, со своей стороны, держался торжественно и почтительно. Доктор есть доктор, даже если вы с ним близкие друзья.

— Кофе, сэр?

— Благодарю вас, старший констебль.

Вреде сел на казенный стул, входивший в комплект мебели, единой для всех учреждений этого типа. За двенадцать лет, прошедших с тех пор, как Шиллинг — Тимоти Маквин поделился с ним однажды радостью обладания новенькой, только что от торговца, свистулькой, доктор Вреде мало чем изменился. Чуть костлявее стали узкие плечи, более крючковатым нос, заметнее выпирали скулы и немного ввалились виски. Он был такой же, как прежде. Бильон отращивал себе брюшко, а Вреде будто сам поглощал все накопления, неизбежные с годами. Волевой подбородок, твердый, решительный взгляд. Личность, с которой нельзя не считаться.

— Ну, что вы мне сегодня скажете?

Бильон жестом, выражавшим отчаяние, показал на газету у себя на столе. Это был только что полученный номер «Ди Трансваалер».

— Доктор, ведь ни черта это не даст.

— Что?

— Вы не читали? Взгляните.

Вреде пробежал заголовок, сообщавший, что четверо туземцев, нарушивших закон о запрещении спиртных напитков, убиты в стычке с полицейским. Полисмену нанесены телесные повреждения.

— Ведь ни черта не даст, а, доктор? — Бильон искал поддержки.

— Абсолютно ничего, — согласился доктор.

— И все теперь вот так…

— …у нас, — закончил доктор.

— Что это, необходимо? — настороженно спросил Бильон.

— Необходимо? Вряд ли. Просто неизбежно.

— Ну, вот видите, док, у нас с вами одни взгляды. Слушайте, док, полиция могла бы делать все это иначе. Но в полиции верховодят юнцы. Они слишком молоды для такого дела. Они недоучки. Они подрастают и начинают воображать, будто такой и должна быть Африка… Нет, друзья мои, чепуха.

— Ну хорошо, Бильон…

— А, док… Было же иначе! До того, как меня перевели сюда, я служил в конной полиции. Ну так вот, только, бывало, кафры соберутся сумасбродничать, затевать войну там или резню, я тут как тут на своей лошадке, а стоит им увидеть полицейского в седле, в форме и все как положено — большой шлем, кокарда, и пуговицы, и начищенная портупея, и старый боевой конь, дышащий огнем и страшно вращающий глазами, — только их и видели… — Он пожал плечами. — А сейчас — это же война! Бронемашины и пулеметы… и кафры — заговорщики и агитаторы.

— Это не по вине ваших мальчишек в форме, — сказал доктор.

— Согласен. Их не за что винить. Они действуют так с перепугу. Что ни говорите, у них малоприятная работа… Но они носят форму. И очень жаль, что они не получили лошадей и инструкций, как улаживать неприятности, вместо того чтобы чуть что открывать огонь. Когда я начинал, мы были частицей всего нашего существования здесь; теперь мы — войска на передовой.

— Бильон, у Бас стынет кофе.

— Прошу извинить, сэр. Временами такое находит. Вы знаете Бола? Это один из таких субъектов. Именно того сорта, что портят остальных. Так вот, он считает меня трусом, потому что я мягок с ними и улаживаю все миром.

— А, забудьте… Что у нас еще на сегодня?

— Никаких происшествий. Никаких смертей. Ничего неприятного для вас… Конфиденциально могу сообщить: ищем контрабандистов с даггой. Предполагается, что они подались куда-то в нашем направлении… Вот вторая сегодняшняя новость. Читали?

Вреде нашел это в газете. «В аду бы им всем сгореть», — произнес он по поводу торговцев наркотиками.

Бильон перевел разговор на местные темы.

— Как там Шиллинг?

— Шиллинг? — доктор заулыбался. — Теперь его надо называть Тимоти. Он уже не ребенок. Теперь он мужчина. Ведь африканцы тоже, как вы знаете, со временем подрастают, взрослеют.

— Готовится настоящий вечер. Жена, — Бильон скорчил физиономию при воспоминании о своей сварливой половине, — жена отправилась утром покупать себе новую шляпку по этому случаю.

— Ну что ж, все обещает быть очень мило. Вы, Ван Кампы, Мадзополус, Смитсы… Ждем вас к семи…

— Непременно, доктор.

— Но кто действительно ног под собой не чувствует, так это Рози. Можете себе представить, Бильон, я среди ночи слышу вдруг, она возится в кухне… Бедняжка от волнения лишилась сна… Этот мальчик для нее все равно что родной сын.

— Сегодня вечером она будет просто важной особой.