Юрий Аракчеев - Пирамида

Тут — подчеркиваю! — дело не в том, что не печатали именно мои вещи. А в том, какие. Почти никто из рецензентов не отказывал мне в литературных способностях. Вызывало нарекания и становилось основой для отказа другое: либо «акценты», либо «тематика». Если вещи были на «нужную, социальную, производственную» тему, то критиковали меня за «неправильное освещение действительности», «не те акценты», «пессимизм», «натурализм» и даже «очернительство нашей прекрасной действительности». Если же рассказы были о природе или любви, то в вину ставился, наоборот, «уход от острых проблем современности и от темы строительства коммунизма». Куда ни кинь, как говорится, все — клин…

И все-таки «острую» и скорее всего «непроходную» повесть о «Деле Клименкина» нужно было писать, отложив все остальное. И быстрее.

Но не хватало еще материала.

Командировка в Новосибирскую область, где жили Клименкины, была бы любопытной, но вряд ли необходимой. Хотя интересно, конечно, встретиться с самим Клименкиным, его невестой (а теперь, кажется, женой) Светланой, с матерью, Татьяной Васильевной, однако времени было мало, и я считал, что многие встречи могут только отвлечь от главного. Ведь — повторяю — не сам подсудимый был наиболее интересен во всей этой истории, да, собственно, и не само происшествие. А то, что вокруг.

Особенно меня интересовала Светлана. В ней я видел олицетворение извечной женской доли, ее судьба так характерна! А именно — то, что она не отреклась от Виктора, так долго терпела и еще до 26 апреля приехала к нему в Мары, забросив работу художницы, став грузчицей, и потом тоже ждала его, боролась в меру сил.

Вот ведь женская душа! То внезапно, без всяких видимых причин, вдруг бросает того, кого как будто любила, и переходит к другому, когда, казалось бы, ничто не препятствует ее спокойной и беспечальной жизни — мечте столь многих женщин! А то вдруг именно тогда, когда все против ее любви, она остается верной, выносит самые жесткие тяготы, и кажется, что несчастья только поддерживают ее любовь. Можно предположить, конечно, большое чувство Светланы к Виктору. Но тут интересно, что о Клименкине мало кто отзывался с симпатией. Все, с кем я говорил, характеризовали его как довольно невыразительную личность. Да и на фотографиях, которые были в деле, Клименкин не выглядел впечатляюще. И в поведении его на следствиях и процессах тоже ничего не было такого, что говорило бы о каких-то необыкновенных достоинствах его натуры. Из показаний самой Светланы на следствии и в суде (я ведь внимательно читал их в горсуде Мары) тоже не было видно, чем можно объяснить ее особенную верность ему.

Но что же тогда двигало Светланой, этой молодой девушкой? Может быть, она была очень некрасива, даже уродлива и, чувствуя свою неполноценность, считала, что Виктор — ее единственная надежда?

Но, как ни странно, те, кого я спрашивал о ней, говорили о Светлане как о девушке миловидной, совсем не дурнушке, скорее даже наоборот. В Мары мне удалось встретиться с бывшими подругами Светланы Гриценко, работавшими с ней на фабрике. И они тоже очень хорошо отзывались о ней, причем не только о ее человеческих качествах, но и о внешности. Показали даже ее фотографию, добавив, что в жизни она еще лучше… Милое, симпатичное лицо…

— Скажите, а Светлана пользовалась успехом у ребят? — спросил я у девушек.

— Да, за ней многие ухаживали.

— И она была верна Виктору?

— Она больше ни с кем не встречалась. Переживала за него очень. Ведь несправедливо же его посадили.

Вот так.

Разной бывает любовь… Может быть, Светланой двигало главным образом чувство человеческого достоинства, справедливости, святая женская верность? Верность тогда особенно, когда любимый в беде… Возможно, она сама этого и не осознавала.

Образ Татьяны Васильевны, матери Клименкина, тоже по-своему любопытен. Учительница Валентина Дмитриевна, по-моему, точнее всех охарактеризовала эту женщину. Ведь и матери бывают разные, а в образе Татьяны Васильевны Клименкиной интересовало меня весьма распространенное сочетание любви с деспотизмом. Постоянное желание быть в центре внимания, театральность поступков в соединении с искренностью, активность… Определенно она не отличалась покладистостью, не просто так, наверное, Бойченко завел на нее уголовное дело, не случайно и прокурор Виктор Петрович подверг ее наказанию. И даже то, что после самого первого процесса конвойный именно ее оттолкнул так, что она упала, тоже, очевидно, имело определенную причину. А заикание ее сына, и вялость его, и ранние судимости за хулиганство тоже, по меткому замечанию Валентины Дмитриевны, могли быть следствием именно материнского деспотизма, эгоцентризма, так называемой «слепой любви».