Юрий Аракчеев - Пирамида

Итак, «эстафетный знак» оказался в моих руках. Он был в форме пока еще не написанной повести.

Конец ноября 1975 года. Я только что вернулся из Туркмении и горю гражданским пылом. Ждет газета. Ждут Беднорц, Румер. Ждут — очень ждут! — Каспаров, Алла, Люда, Тихонов, Касиев и другие жители города Мары. Пора поставить все на свои места, назвать своими именами.

Да, «Дело Клименкина» закончилось, наступил для героя, казалось бы, хэппи-энд… Хотя какой уж там хэппи-энд: четыре с половиной года отсидел с клеймом убийцы. К тому же четыре с половиной года борьбы, похоже, никого ничему не научили — никто из виновников этой истории не наказан за неуважение к закону, нет никакой гарантии, что такое не повторится.

Тут ясна, конечно, моя роль. Попытаться понять, осветить происшедшее, показать, кто есть кто и как все было на самом деле.

Каспаров, между прочим, говорил, что работники милиции и прокуратуры и сейчас не оставили его в покое, грозят при встрече, и, конечно, возможны всякие провокации. После визита к прокурору Виктору Петровичу, а потом к начальнику следственного отдела Иванову я особенно понял, что это не пустые слова — вот тут тоже может помочь документальная повесть. Разумеется, я не буду претендовать на роль всеобщего Судии. Но постараюсь, чтобы все было документально, честно.

Чем больше я думал над делом, тем яснее понимал: прав был Румер! Оно — наглядный урок.

Ведь такого рода ситуации создаются в нашей жизни постоянно, и каждый из нас оказывается то в одной подобной роли, то в другой.

Бываем мы и в роли Клименкина, когда возводят на нас напраслину, и нам, естественно, необходимо защитить свое имя. И видим тогда подчас, что некоторые из наших приятелей ведут себя подобно «приятелям» Клименкина. Нередко и сослуживцы наши готовы по первому же предложению какого-нибудь «следователя Абаева» осудить, «отметить о недостойном поведении» и даже «общественного обвинителя» выдвинуть — до того, как суд определит, виновен подсудимый или невиновен. Бываем мы и в роли этих самых «приятелей» и «сослуживцев», увы. И в роли адвокатов, следователей, а особенно, конечно, в роли судей случается бывать нам нередко. Сказано же, что жизнь — театр, а мы в нем — актеры.

Вот и покажу на примере «Дела Клименкина». Разобраться бы. Осмыслить. Задуматься. Взглянуть через эту модель каждому на себя, примерить. И, может быть, чему-то научиться.

Ответственность задачи и вдохновляла меня, и тревожила. Справлюсь ли? Смогу ли?

Это был для меня трудный год (впрочем, если подумать, то какой нетрудный?). В конце 1974-го вышла первая книга, которую составили повести и рассказы, написанные в основном лет восемь назад. А до этого рукописи странствовали по редакциям, неизменно получая отказы, и напечатан был только один рассказ.

Вторая небольшая книжка, которая должна была выйти в том же издательстве всего лишь через год-два после первой, была непонятно почему «зарублена»…

Может показаться, что подробности моей литературной судьбы никак не относятся к «Делу Клименкина». Но это не так. Чем дальше, тем больше я убеждался в том, что, увы, относятся.

Начинать работу над столь серьезной повестью — документальной к тому же! — именно тогда, когда гораздо более безобидные вещи отвергаются по причине их «остроты», не самое лучшее время. Раньше-то я наивно полагал, что стоит пробить «брешь» первой книгой, как остальное пойдет само собой: как у Джека Лондона… Мои розовые надежды не оправдались. Ситуация усугублялась еще и тем, что острая, современная, документальная повесть, которую я должен писать — в отличие от произведений просто «художественных», — может довольно скоро потерять свою актуальность. В том и особенность документальной публицистики — ее нужно печатать быстро, без малейшего опоздания! «Дело Клименкина» продолжается, «эстафета» у меня, справедливость должна быть восстановлена до конца!

«Зарезана» была не только вторая моя книжка, но и третья. И тоже по причине нелепой, неподвластной, казалось бы, элементарной логике. И это не говоря уже о романе, который был написан десять лет назад и побывал во многих редакциях.

Временами казалось, что передо мной стена. Несмотря — повторяю — на успех первого рассказа (причем в самом лучшем нашем «толстом» журнале!) и первой книги — с предисловием одного из самых лучших наших писателей! Несмотря на хорошие рецензии в прессе…