Юрий Хазанов - Укол рапиры

А над дверями гостиницы надпись: «Хуш омадед». Я подумал, что название, но Глеб Юрьевич объяснил, оно означает «Добро пожаловать!». Потом я почти везде замечал такие слова. Восточное гостеприимство — ничего не скажешь!

Чтобы пополнить твое образование, могу сообщить, что в Таджикистане девяносто три процента территории — горы и что в году здесь бывает до 10 тысяч землетрясений (к счастью, несильных); а еще — девчонки тут заплетают тридцать три косицы, а майнашки — это такие местные попугайчики, похожие на небольших голубей, и они могут выучить ровно пятьдесят слов. Я, правда, ни одного от них пока не слышал. Зато от Глеба Юрьевича много уже чего услышал и узнал.

Тебе, конечно, интересно, какой он? Мировой дядька! Даже до сих пор не верю, что все так получилось. Никогда не предполагал, что «Сядь и подумай», Ольга Семеновна то есть, возьмет да поможет в таком деле. Ведь, помнишь, когда я перестал ходить в школу, она меня вызвала и начала опять, как всегда; ты да мы, да не должен, да должен… А мне обрыдло все это, я и выложил ей правду-матку. Не всю, конечно, но все-таки… Сказал, что учиться не хочу… ну, не могу… что мне плохо — вот здесь… И показал — знаешь, как врачу показывают, где болит… Говорил, хочу работать, мне ведь скоро шестнадцать — теперь люди раньше взрослеют… И что все равно эту четверть не вытяну, лучше даже уехать куда-нибудь в экспедицию — с геологами, с археологами или еще куда… Коллектором, например: камни собирать…

Потом она с родителями говорила, но я им твердо заявил: хочу работать и быть самостоятельным. Хватит с меня — сто учителей, родители, вожатые. Все за ручку водят. Пойду на работу, буду знать одного начальника. Отец и доказывал, и кричал, и так пробовал — по-хорошему, а я — свое. И главное — учебу забросил… Ну, ты знаешь, в общем. И вот тут Ольга Семеновна меня окончательно удивила: говорит, если так далеко зашло, то у нее знакомый один есть — Крушин Глеб Юрьевич. Журналист. Он как раз едет в длительную командировку — материалы для своих очерков собирать. Всегда один ездил, а сейчас несчастье такое у него случилось — пальцы руки плохо действуют: после фронтовой контузии. Так уже бывало несколько раз, потом проходило. Ну и, может, ему нужен будет помощник. Секретарь, в общем… Так что я теперь личный секретарь, понял?..

Хочешь знать, что я делаю? У меня блокнот — большущий такой. Я его в папке ношу: специально для блокнота купил. И я туда записываю, что мне Глеб Юрьевич говорит. Или когда он с кем-нибудь беседует тоже. А после, обещал, я и сам туда смогу писать — чего мне хочется. То есть что покажется интересным — ну, там, важным, смешным, хорошим, плохим или еще каким. Думаешь, легко? Я тоже так сначала думал…

…Начал писать это письмо, а потом отложил. Потому что понял: писать пока не о чем. Но зато теперь уже могу продолжить.

Мы много ходим с Глебом Юрьевичем по городу. Он ходок знатный, вот только рука плохо действует. И как интересно: поднять там что-нибудь или вилку держать может, а писать — почти нет. Так, каракули какие-то.

Чаще всего бываем в школах. Глеб Юрьевич с учителями разговаривает, сидит на уроках, на совещаниях разных, а потом, вечером, диктует мне, что записать. Иногда и во время беседы просит записывать. Эх, плохо, что стенографии мы не знаем!.. Пробовал я для скорости без гласных обходиться, как в арабском языке — только потом сам ничего разобрать не мог, что накорябал. На уроках я, конечно, не сижу или на совещании, а болтаюсь в это время по школе или в буфет иду. Чудно́ как-то сначала было: ноги сами так и тянут войти в класс, за парту усесться. И в коридоре тоже странно: отчего-то совсем нет знакомых лиц — тебя, Женьки, еще кое-кого… (Не думай, все уже прошло и даже быльем поросло. Во всяком случае, туманом покрылось.) По правде говоря, я очень заскучал по нашей школе, подумал, может, Ольга Семеновна специально подсунула мне такое дело, чтобы постоянно школу видеть и не забывать про нее.

Я пишу, наверно, не очень внятно, да? От одного к другому кидаюсь. Это потому, что мыслей разных много, обо всем думаешь, вспоминаешь. А что выбрать — не знаю. Вот так и поймешь, какое это нелегкое дело быть настоящим журналистом или писателем…

А теперь самое интересное. Про то, что случилось тут… Видишь, у меня прямо почти как в настоящем детективе: сначала то да се, пролог, вступление, экспозиция… как там еще… А потом — хлоп! — и быка за рога. Только убийства не будет, не жди, хотя вполне могло быть. Я не шучу… Слушай.