Юрий Хазанов - Укол рапиры

Но вот в зеркале, куда он с таким удовольствием гляделся, появилось еще одно лицо. Шура увидел широковатый нос, серые глазищи, казавшиеся еще больше из-за темных разводов под ними, красные-прекрасные губы. Ох, какая красивая!.. Он никогда не видел Нину в зеркале, и все казалось ему необычным: и то, что Нинино лицо сзади, а он видит его целиком; и что глаза ее смотрят в зеркало, но получается совсем не в зеркало, а прямо ему в глаза: и от всего этого грима взгляд у нее стал совершенно взрослый… И непонятный…

— Красавчик мужчина, — произнесла Нина, и Шура внутренне поморщился и отодвинулся от зеркала.

— Молоток, ваше благородие, — сказал, проходя мимо, Женька, уже загримированный под Шипучина. — Скоро начинаем.

— Отойди от зеркала! — крикнул кто-то Шуре. — Никак не налюбуешься! Тебе одному, что ли, нужно?

Шура отошел, встал у дверей радиоузла, который сейчас превратили в гримуборную. Он стоял и глядел на Нину, такую взрослую и неузнаваемую, и думал, что прошло уже, наверно, целых десять дней, а он так и не дал ответа Сеньке или, вернее, его послу Деру… Ну и не надо никаких ответов! Глупо в конце концов… Он же никому не запрещает… А у Нинки тоже глаза есть… Пускай сама смотрит…

И в этот момент Нина действительно посмотрела на него, и что-то сдавило ему горло, он мучительно покраснел, хотя этого не видно было под гримом, но все-таки отвернулся, чтобы глаза не выдали.

Он вспомнил, что Стелла Максимовна пригласила всех артистов сегодня к себе домой после спектакля, сказала, такова театральная традиция: после премьеры обязательно дружеский ужин.

Спектакль близился к концу. Шура промямлил: «…В таком случае мы после… Мы лучше после…» И пошел занавес — под умелыми руками Котьки Астахова, осветителя и рабочего сцены; грянули аплодисменты. Артисты несколько раз выходили кланяться, взявшись за руки; Шуре хотелось, чтобы рядом с ним была Нина, но ее держал все время за руку Женька, и Шуре было неприятно. Мелькнула мысль поскорее дать утвердительный ответ Деру — и чтобы гора с плеч, больше никогда уже не беспокоиться из-за этого всего…

Когда артисты стирали с лица остатки былого успеха, Шура небрежно спросил Нину, собирается ли она к Стелле Максимовне на этот самый банкет. Он весь напрягся в ожидании ответа, заранее пытаясь решить, что и как скажет, если услышит «нет».

— А почему? — сказала Нина. — Разве ты не хочешь? Танчики, может, устроим, повеселимся, кто как умеет.

Шура сразу почувствовал облегчение, и не хотелось сейчас обращать внимание на то, что уже не раз замечал: Нина умеет отвечать как-то особенно невпопад, не теми словами, не с той интонацией, как будто песню поет на неправильный мотив…

К Стелле Максимовне пошли не все, но человек восемь набралось. У дверей Стелла Максимовна позвонила пять раз — четыре отрывистых, один длинный («точка-точка-точка-точка-тире», — произнес Котька Астахов, прежде чем полный, бледный мужчина открыл дверь).

— Здравствуй, Слон, — сказала Стелла Максимовна. — Вот это и есть моя труппа.

— Живая труппа, — заметил Витя Белкин, а тот, кого назвали Слоном, сразу пригласил из крошечной передней, где все стояли, как в переполненном тамбуре, в просторную комнату с нишей. Там он объяснил тем, кто еще не знал, что фамилия его Слонов, и разумеется, со школьных времен все называют его только «слоном». А как иначе? Гости подумали и согласились, что иначе действительно не назовешь.

— Имя свое я почти утратил, — сказал хозяин. — Ей-богу, даже иногда кажется, что обращаются к другому человеку. Так что вполне можете тоже называть меня «Слон», или «дядя Слон», если угодно. К тому же я больной Слон и почти никуда не выхожу. А потому особенно люблю гостей…

Шура вспомнил фразу, которую прочитал у одного, кажется, английского писателя: «минуты шли, как больные слоны…» И еще вспомнил, что давно не смотрел на Нину, и тотчас же восполнил этот пробел, и она ответила ему спокойным серьезным взглядом, который можно было истолковать на тысячу ладов.

Стелла Максимовна уже возилась на кухне, девочки помогали, Слон развлекал остальных гостей.

— Не знаю, как в вашем возрасте, — говорил он, — а в более позднем так называемое хобби немало скрашивает жизнь. Нет, я пока еще работаю, я конструктор, мне дают работу на дом… Но я не о том. Вот недавно собирал изображения, портреты, фотографии тех, чьи имена стали обозначать различные предметы или понятия. В это играть даже можно — кто больше назовет? Начнем, пожалуй… Ну-ка…