Томас Манн - Волшебная гора

Он падает. Нет, он бросается плашмя на землю, оттого что ему навстречу несется адский вой, это крупный бризантный снаряд, мерзкая сахарная головка из преисподней. Он лежит, прижавшись лицом к прохладной грязи, раскинув ноги, вывернув ступни и упираясь каблуками в землю. Тяжелый снаряд, продукт одичавшей науки, начиненный всем, что есть худшего на свете, в тридцати шагах от него, словно сам дьявол, глубоко вонзается в землю, в ней разрывается с гнусной чудовищной силой и выбрасывает высокий, как дом, фонтан земли, огня, железа, свинца и растерзанных на куски людей. Ибо там лежали двое – они были друзьями и легли рядом в минуту опасности; теперь их останки смешались и исчезли.

О, какой позор – эта наша безопасность теней! Прочь! Этого мы рассказывать не будем! Попал ли осколок и в нашего знакомого? На миг ему показалось, что да. Огромный ком земли ударил его по голени, правда, было больно, но это вздор. Он поднимается, хромая бредет дальше отяжелевшими от земли ногами, продолжая напевать:

Так, в толчее, под дождем, в сумерках, мы теряем его из виду.

Прощай, Ганс Касторп, простодушное, но трудное дитя нашей жизни! Повесть о тебе окончена. Мы досказали ее; время в ней и не летело и не тянулось, ибо это была повесть герметическая. Мы рассказали ее ради нее самой, не ради тебя, ибо ты был простецом. Но в конце концов это все же повесть о тебе; и так как рассказанное в ней приключилось именно с тобой, вероятно, в тебе все же было что-то, и мы не отрицаем той педагогической привязанности к тебе, которая в нас возникла по мере того, как развивалось повествование, и которая могла бы заставить нас слегка коснуться уголка глаза, при мысли о том, что в дальнейшем мы тебя больше не увидим и не услышим.

Счастливого пути – останешься ли ты жив, или нет! Надежды на жизнь у тебя небольшие: злая свистопляска, в которую ты вовлечен, продлится еще не один грешный годик, и мы не можем биться об заклад, что ты уцелеешь. Говоря по правде, мы с некоторой беззаботностью оставляем этот вопрос открытым. Приключения твоей плоти и духа, углубившие твою простоту, дали тебе возможность пережить в духе то, что тебе едва ли придется пережить в теле. Бывали минуты, когда из смерти и телесного распутства перед тобою, как «правителем», полная предчувствий будущего, возникала греза любви. А из этого всемирного пира смерти, из грозного пожарища войны, родится ли из них когда-нибудь любовь?

«Океанские пароходы» ( англ. ).

Пошли ( англ. ).

«Оба» ( фр. ).

Бесплатно ( лат. ).

Туберкулез легких ( лат. ).

О Боже! ( ит. )

«Привет тебе, о Сатана, о Мятежник, о мстительная сила Разума» ( ит. ).

Слишком роскошный, обильный ( англ. ).

Отвлеченно ( лат. ).

Лошадки ( фр. ) – азартная игра.

Литературного итальянского языка ( ит. ).

Черт возьми ( фр. ).

Производить опыты приятно ( лат. ).

Глупостью ( англ. ).

Искаженное французское haute volée – высший свет.

Здесь – на тот свет ( лат. ).

Оба, сударь, – проговорила она. – Оба, знаете ли… ( фр. )

Я знаю, сударыня ( фр. ).

И очень сожалею ( фр. ).

Торопитесь, сударь! ( фр. )

Лекция господина Кроковского только что началась ( фр. ).

И прочим ( лат. ).

Клянусь Вакхом ( ит. ).

Приняты ( фр. ).

По причине смерти ( лат. ).

Поторопитесь немножко, господа! ( ит. )

Здесь – приблизительно так (лат. ).

Да почиет в мире… ( лат. )

В полном составе ( лат. ).

Лекции ( фр. ).

«Помни» – начальное слово изречения «Memento mori» («Помни о смерти» ( лат. )).

Очень благодарен! ( ит. )

Яичницу с сюрпризом ( фр. ).