Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Ничего, — Андрей непривычным жестом пригладил ей волосы, — через недельку уже бегать будешь. А потом домой. — Поймав ее вопросительный взгляд, он сам удивился, что сразу понял, о чем мать хотела его спросить. — Конечно, я буду приходить. Куда я теперь от тебя… — последние слова он произнес чуть слышно, дрогнувшим от подступивших вдруг слез голосом. Но мама услышала и облегченно вздохнула. Андрей поднялся. — Я пойду, а то твой доктор сегодня злой какой-то. Боюсь, как бы он мне вообще приходить не запретил.

Но прежде чем уйти, мальчик наклонился и поцеловал ее в щеку. Щека была соленая. Мать плакала тихо, чтобы он не заметил. Андрей вытер слезу.

— Теперь все будет хорошо, я обещаю.

Но Андрей не просто обещал, он по-настоящему верил в это. Выйдя из больницы, мальчик задрал голову и зажмурился. Стоял октябрь. На фоне светло-серого неба звенели, переливаясь золотом, постаревшие за лето листья. Пахло дождем, жареным мясом из шашлычной на углу и бензином.

Мокрая капля упала Андрею на лоб, и он растер ее, чему-то радостно улыбаясь. Вслед за первой каплей пошел мелкий осенний дождик.

Открылись зонты.

У Андрея зонта не было, но и в укрытие он не побежал. Напротив, парень медленно брел по улице, подставляя лицо и ладони дождю.

Прошел мимо парка с аттракционами, в котором сейчас было безлюдно и тихо и только из кафе доносилась громкая кавказская музыка. Нашел салон фотографии, куда когда-то давно водила его бабушка. Обогнул стороной дом, где жила бабушка, а двумя этажами выше — Ромка. Вышел на главную улицу, свернул через какое-то время в незнакомый переулок и почувствовал, что проголодался.

Когда Андрей добрался до кафе, суворовцы уже были там. На столе стояли полупустые бутылки из-под газировки, вазочки с остатками подтаявшего мороженого и большая тарелка с пирожными. Правда, никто, кроме Перепечко, есть уже не мог. Кадеты откинулись на спинки стульев и лениво — так всегда бывает, когда переешь, — обсуждали фильм.

И только Печка, время от времени интересуясь у товарищей: «Вы точно не хотите?», — брал с тарелки очередное пирожное. Но стоило Левакову подсесть, как Степа с готовностью пододвинул тарелку к Андрею.

Едва взглянув на еду, Леваков понял, что готов проглотить все вместе с тарелкой. Поэтому, когда Макс спросил, как дела в больнице, он смог только сложить большой и указательный палец буквой «о» — рот его был до отказа забит сладостями.

— А у нас новость! Печка влюбился, — громко сказал по секрету Макс, косясь краем глаза на недовольно насупившегося Степу, — И не в кого-нибудь, а в Анжелину Джолли.

— Да, Бреду Питу придется посторониться, — подхватил Петрович, — Сам Перепечко идет. Этот кого угодно подвинет.

Перепечко огрызнулся:

— Я просто сказал, что она красивая, — и тут же с энтузиазмом поинтересовался: — А Голливуд ведь в Лос-Анджелесе находится, правда? Ну, как Ватикан в Риме?

— Ну, Печка, у тебя и сравнения! — расхохотался Трофимов.

За соседним столиком гуляли солдаты. По крайней мере, в компании сидело двое ребят в форме, и слышно было в основном их. Они то кричали, то чокались, то громко целовали друг друга, а заодно и своих девушек.

Андрей заметил их, как только вошел. Он не любил шумных компаний, а пьяных — вдвойне. И все-таки эти ребята ему чем-то приглянулись.

Отдаленно они напоминали прапорщика Кантемирова. В училище говорили, что за плечами Философа не одна горячая точка. Правда, от него лично суворовцы слышали об этом крайне редко.

По обрывкам разговора Леваков догадался, что эти двое тоже успели побывать в боях, несмотря на то, что были, судя по всему, почти вдвое моложе их прапорщика. Поэтому Андрей не мог удержаться, чтобы время от времени не бросать на солдат любопытные взгляды.

Однако когда один из солдат, случайно поймал взгляд Левакова, он нахмурился. Андрей испугался. Мальчик заметил, как пьяно и недобро сверкнули глаза солдата. Что-то сейчас будет. И действительно, тот встал, оперся обеими руками о стол и громко, без труда перекрикивая музыку прорычал:

— Что уставился, недоносок? Мужиков настоящих не видел? — он тяжело переводил взгляд с одного суворовца на другого, — Да где уж вам!

Сопляки! Памперсы на форму чистенькую сменили и туда же, по кабакам шляться.

Мальчики, невольно притихнув, недоуменно посмотрели на солдата.

— Чистоплюи, — солдат харкнул прямо на пол.

Второй солдат дернул товарища за рукав, пытаясь его усадить. Первый руку вырвал, однако сел, но напоследок добавил: