Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Суворовец Синицын? — зачем-то уточнил он.

Товарищ майор, суворовец Синицын… — начал было докладывать по форме Илья, но доктор прервал его неожиданным вопросом:

— Ты, Синицык, нос когда-нибудь ломал?

Илья непонимающе на него уставился и переспросил:

— Нос?..

— Ну да, нос. В школе или в садике, например? — Тут Мурашко перевернул личную кар точку Ильи так, чтобы тот мог прочесть. — У тебя искривление носовой перегородки.

Мельком глянув на записи, Илья вспомнил:

— Кажется, когда мне лет пять было, я с качелей упал. У меня еще синяк тогда долго не проходил.

— Понятно, — равнодушно произнес Мурашко, взял карточку и начал что-то спешно туда вписывать. Илья обеспокоенно за ним следил.

— Что-то не так, товарищ майор? — не выдержал он наконец.

— Все-все так, — рассеянно промурлыкал Мурашко себе под нос. — Сейчас допишу, и будем документы твои готовить.

Илья побледнел и почувствовал, как на спине у него выступил горячий пот.

— Ка-ка-ие документы? — заикаясь, спросил он.

Мурашко неохотно поднял голову.

— Домой тебя отправим, Синицын. С таким повреждением ты не можешь учиться в Суворовском училище. Одного не понимаю, — покачал он головой, возвращаясь к прерванной работе, — как тебя при поступлении не завернули?

Опешив, Илья подбежал к столу врача и стал испуганно следить за шариковой ручкой, которая легко порхала по бумаге, выводя ему приговор. Но как же так? Его ведь уверяли, что все зажило, что все в порядке! И на медкомиссии никто слова не сказал. Что же делать? Он уже и думать забыл, как неделю назад стоял перед прапорщиком с заявлением на отчисление в руках. Казалось, это было когда-то очень давно и не с ним.

— Товарищ майор, — не своим, а каким-то чужим, противно дрожащим голосом заговорил Илья, — у меня же все получается. Прав да.

Может, есть какое-нибудь средство? Я все достану! Я все что угодно сделаю. Я должен стать офицером!

Помедлив, Мурашко отложил ручку и задумчиво потер переносицу:

— Что, так сильно хочешь?

У Ильи зародилась надежда, и он за кивал с удвоенной энергией.

Пригладив бороду, Му-рашко вырвал листок из блокнота, вывел там что-то, а листок свернул.

Наконец он сказал:

— Есть одно средство. Оно, в принципе, может помочь. Только достать его нужно очень быстро. Иначе я ничего не смогу поделать.

Илья жадно смотрел на листок в руке у Мурашко. Чтобы там ни было, он достанет. Может, отец поможет. Впрочем, отцу лучше ничего не говорить. А то еще мать узнает, испугается и уговорит мужа забрать из училища документы сына. Скажет, здоровье прежде всего.

Нет, он сам в конце концов все достанет. А вслух Илья произнес:

— Я все сделаю. Спасибо, товарищ майор.

Протягивая рецепт, Мурашко пробормотал:

— Спасибо потом будешь мне говорить.

Развернув листок, Илья увидел, что там аккуратно прописью было выведено: «Десять тысяч рублей». Он изумленно посмотрел на Мурашко. Тот кивнул. Синицын медленно встал и пошел к двери.

Мурашко дождался, пока суворовец выйдет, потер озябшие руки и вернулся к уже успевшему остыть чаю.

1.

Через три недели после начала учебного года был отчислен суворовец Авдеев. В третьем взводе это оказалась первая потеря, и поэтому она обсуждалась особенно активно. Авдеев не был особенно популярен. За время пребывания в училище он выдал, правда, пару забавных шуток, вызвавших всеобщий смех. Он вписывался в команду, не фискалил (то есть не ябедничал), не держался особняком, не заискивал. Хотя его не успели полюбить, но и нельзя сказать, чтобы ненавидели. Он был суворовцем третьего взвода, а его отчислили. И было тому несколько причин. И если первые две кадеты принимали, то последняя вызывала жаркие споры, которые едва не раскололи ребят на два лагеря. Но обо всем по порядку.

Во-первых, Авдеев завалил контрольную у БМП, а также нахватал палочек и не сдал лабораторную по химии. Все это дало руководству повод поставить напротив его фамилии знак вопроса. Остальное Авдеев довершил сам.

И существенно помогла ему в этом собственная мать.

Вторая причина отчисления была следующая. Каким-то невероятным образом выяснив день, когда суворовцы бегут кросс, мама Авдеева притаилась за забором и стала караулить сына с упорством, которому мог позавидовать опытный оперативник. Караулила она его с благой целью — накормить сыночка горячим супом, для чего запаслась термосом, который вдобавок обмотала фольгой. Можно подумать, загнулся бы он без этого супа! Впрочем, история, как известно, не знает сослагательного наклонения, и ход ее неумолим. Суворовец Авдеев, еще ничего не подозревая, бежал кросс, а его мать уже притаилась в засаде, во многом определив будущее мальчика.