Максим Макаров - Кадетство.Выбор

Илья, например, думал о фотографии, которая лежала теперь в нижнем ящике стола. А вернее, о девушке с фотографии.

Андрей, как ни странно, тоже думал о фотографии: о той, с которой дерзко и вызывающе улыбалась красивая чужая женщина. Его мать.

Потом они оба заснули.

Выходные пролетели незаметно.

3 В понедельник Левакова вызвал к себе начальник училища генерал-майор Матвеев. Раньше Андрей видел Матвеева только издали и, как и многие другие кадеты, немного его побаивался. Высокий, неулыбчивый, он мог неожиданно подойти к любому суворовцу и завести с тем неспешную беседу. Суворовец при этом безнадежно терялся, бледнел, заикался, хотя генерал-майор задавал ему самые простые вопросы. Это была его привычка, к которой кадеты никак не могли привыкнуть.

Поэтому, войдя в кабинет, Андрей, нервничая, преувеличенно громко доложил:

— Товарищ генерал-майор, суворовец Леваков по вашему приказанию прибыл!

Матвеев сидел за столом. Кабинет был огромный, и любой, не только Андрей, мог почувст-вовать себя здесь потерянным.

Поскольку начальник училища не сразу отреагировал на его появление, Леваков хотел было повторить доклад, но тут Матвеев поднял голову, быстро оглядел Левакова и удовлетворенно кивнул.

— Проходи, суворовец Леваков. Тебя, кажется, Андрей зовут? — спросил он неожиданно, очень мальчика этим вопросом удивив. Но, скрыв изумление, тот все так же громко отчеканил:

— Так точно, Андрей. Генерал поморщился:

— Да не ори ты так. В ушах уже звенит. Парень виновато кивнул, не расслабляясь, однако, ни на секунду.

— Я тебя, Андрей, вот по какому делу пригласил. — Матвеев явно подбирал слова, и Леваков насторожился. — Как учеба? — вдруг опять огорошил мальчика генерал. У Андрея упало сердце. Выгнать его решил, не иначе.

— Нормально все, — упавшим голосом ответил он.

— Ну и замечательно, — обрадовался почему-то генерал и без перехода выдал (наверное, решил, что уже достаточно почву подготовил): — Тут мать твоя приходила. Говорит, ты видеть ее не хочешь? — И Матвеев пристально посмотрел на Андрея.

А у того мигом изменилось лицо. Он сразу вспомнил затравленную женщину на улице, ее неловкую попытку подойти к нему и решительно ответил:

— У меня нет матери, товарищ генерал-майор. Я сирота.

Матвееву было не просто вести этот разговор, но тем не менее он его продолжил:

— Нет, Андрей, у тебя есть мать, и она очень хочет с тобой примириться.

Опять этот высокий слог. Андрей незаметно поморщился. Ему захотелось выкрикнуть Матвееву в лицо, что это не его дело, что он, генерал, и понятия не имеет, что значит про-сыпаться по ночам и плакать в подушку, повторяя: «Мамочка, за что?» Откуда ему все это знать? Но вместо этого Леваков повторил:

— У меня нет матери. Я сирота.

Генерал вздохнул:

— Я тебя понимаю. Но пойми и ты. Да, когда-то она совершила страшную ошибку, за которую сейчас жестоко расплачивается. Но она раскаялась, Андрей! — едва ли не с жаром воскликнул генерал. — Она плакала в этом самом кабинете, где мы сейчас с тобой разгова-риваем. Она хочет тебя вернуть!

Но Андрей молчал. Он не бракованный товар, чтобы его возвращать.

Какое-то время Матвеев ждал, но, поняв, что ответа не будет, опустил плечи.

— Хорошо, Леваков, иди, занимайся. — Андрей был уже в дверях, когда генерал его снова окликнул: — Знаешь, Андрей, что я еще хочу тебе сказать. — Он помолчал. — Многие люди умеют ненавидеть, но лишь единицы способны прощать. Только очень сильные люди умеют прощать, — повторил Матвеев многозначительно. — Все, иди.

4 Андрей все еще думал над последними словами Матвеева, когда в бок его толкнул Сини-цын. Они сидели в кабинете самоподготовки и с завидным прилежанием решали задачи. Завтра была контрольная по алгебре. Ее уже писали первый и четвертый взвод, получившие на пару двенадцать двоек.

С первых же слов друга Андрей понял, что Синицын все еще не отказался от идеи проучить Сырникова. По мере того, как он излагал Левакову свой нехитрый план, глаза последнего округлялись все сильнее.

— А с дежурным мы что будем делать? — усомнился он. — Или и его в дело возьмем?

Вместо ответа Илья засунул руку в карман и вытащил оттуда что-то маленькое, завернутое в пакет.

— Это снотворное, — предупредил он вопрос Андрея. — Я специально из дома взял.

Дежурные и без того по ночам на тумбе носом клюют, а наш будет спать, как младенец.

Я уже выяснил: сегодня в четвертом взводе дежурит Григорьев — такой рыженький, вихрастый.