Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

— Хочешь выпить? — спросил Даскаль.

— В такое время я не пью.

— Я могу разбавить водой.

— Нет, спасибо.

Даскаль налил себе коньяку и сделал маленький глоток.

— Как это глупо, — сказала Кристина.

— Почему?

— Городок маленький, люди здесь все замечают.

— Тебя никто не знает.

— Неизвестно.

— И Алехандро далеко.

— Сплетни быстро расходятся.

— Раньше тебя это не заботило.

— Алехандро не знал… — сказала Кристина и, торопясь выяснить, в чем дело, добавила: — Так что случилось?

— Ничего, просто я давно тебя не видел. И захотел увидеть.

— Но сейчас три часа ночи.

— Мне захотелось увидеть тебя немедленно. Когда мы виделись в последний раз, Кристина?

— А ты не помнишь?

— Конечно, помню.

— Потом мне было очень тяжело.

— Из-за меня или из-за Алехандро?

— Из-за вас обоих. Но теперь это уже прошлое.

— Почему же? Мы по-прежнему можем бывать вместе. Как раньше…

— Как раньше — не можем. Теперь это прошлое, — сказала Кристина.

— Ты так быстро забыла о том, что давало тебе радость?

— Наслаждение — это еще не вся жизнь.

— Но существенная часть ее.

— Нет. Есть и другое. И если бы не было этого другого, наслаждение было бы невозможным. Вот в чем основа основ.

— В твоей посуде и всяких старинных штучках?

— Без них тоже не проживешь, — сказала Кристина и принужденно улыбнулась. — Меня ужасно позабавило, когда я узнала, что у Алехандро есть женщина. Его секретарша или что-то в этом духе.

— Тем больше у нас оснований…

— Нет. Он скоро ее оставит. У Алехандро уже были любовницы, и всегда недолго: это не для него.

— И Алехандро вернется к семейному очагу.

— Он всегда возвращается. Потому что очаг — это нечто прочное и постоянное.

— И ты сделала то же самое, правда, Кристина? Вернулась к прочному и постоянному.

— Это основа основ.

— В нашей стране все отчаянно цепляются за прочное.

— Не все. У Карлоса хватило смелости не цепляться.

— Как он?

— Вчера я получила от него письмо. Поступил в Академию художеств и целыми днями пачкает холст.

— Да, у него хватило смелости. У него оказалось больше смелости, чем у тебя, и он пошатнул устои.

— Как дела в газете? — спросила Кристина.

— Меня выгнали.

— Я знаю.

— Зачем же спрашиваешь?

— Потому что это, должно быть, связано и с твоим приездом сюда, и с твоим звонком.

— И моей любовью?

— С твоим честолюбием.

— Странные мы люди, — сказал Даскаль.

— Нет, мы такие же, как все.

— Как все, нам подобные. Но есть ведь и другие.

— Те не в счет. Теперь я ничего не понимаю. Все было так странно, Луис. Если бы мне вздумалось пересказать случившееся со мной, вышла бы очень странная история.

— Нет, просто банальная. Такое часто случается.

— Я тебя не понимаю.

— Жарко. Пойдем прогуляемся, — предложил Даскаль.

— Хорошо, я буду лучше спать.

Они молча пошли по улицам города. Миланский парк был прелестным уголком. Старые фонари тускло освещали его; вокруг парка тянулась каменная ограда, украшенная железными вазонами. В слабом свете пустынного парка, словно изъеденный временем утес, высился собор святого Карла. Старый храм с выщербленными, шероховатыми стенами казался твердыней веры. Они пошли дальше по Миланской улице, до того места, где она выходила к театру Сауто.

— А вот театр Сауто, — сказал Даскаль, — который в лучшие свои времена был вторым на острове, после гаванского театра Такон. По словам Песуэлы [116] * Песуэла — Хакобо де ла Песуэла-и-Лобо (1812–1882) — кубинский историк испанского происхождения, написал ряд работ по истории Кубы. , ему тогда могла позавидовать любая европейская столица.

— Строгий и элегантный. Мне нравится его элегантность.

— Его построил итальянец: Даниэль Далальо.

— Он совсем не в итальянском духе, такой суровый.

— Этот итальянец страдал печенью.

Кристина пристально поглядела на Даскаля и засмеялась. Сначала улыбнулась, потом улыбка стала шире, потом раздался громкий, веселый смех.

— Ты надо мной?

— Я подумала, что в тебе мало итальянского. Тебе бы не пошел неаполитанский костюм: разноцветные ленты, гитара и прочее.

— Давай вернемся к Сауто. И потом, у меня печень в порядке.

— Как хочешь…

— Так вот, у него прекрасная акустика: он построен у самого моря, а партер размещен над впадиной, и поэтому пол играет ту же роль, что кожа на барабане.

По улице Рио они вышли на Нарваес. Река Сан-Хуан лениво текла вдоль улицы.