Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

Заседание началось спокойно, потому что все считали принятие закона делом решенным. Габриэлю Седрону была обещана часть в доходах новой фирмы, он уже прикинул, что этот кусок потянет не меньше чем на двадцать тысяч песо. И теперь ему было неприятно и унизительно выступать против, однако на то были привходящие причины. Сам президент Прио рассказал ему о своей встрече с американским послом, состоявшейся во дворце.

Когда Седрон осторожно заговорил о том, что Куба не в состоянии сейчас иметь торговый флот и что этот закон преждевременен, сенаторы поглядели на него с удивлением и опаской — не потерял ли он рассудок. Но вслед за Седроном, в поддержку ему, выступили сенаторы Вейтиа, Санчес Эрринг, Толедо и Маркес. Обстановка начала проясняться. Эта оппозиция могла означать только одно из двух: либо президент зарезал закон, либо сенаторы хотят продать свои голоса подороже. В перерыве к Седрону подошел сенатор Марио Кабрера, депутат от либеральной партии.

— Послушай, старина, в чем все-таки дело, я ничего не понял.

— Закон не проходит.

— Как это не проходит?

— Не проходит, — повторил Седрон.

— Ну-ка, расскажи мне в двух словах.

— В теперешних условиях содержание торгового флота обошлось бы очень дорого.

— Перестань крутить. Что происходит? Ты же знаешь, что у нас уже есть соглашение. Разве тебе мало предложили? Ведь у тебя два процента. И потом, слишком много сил положено, чтобы вот так пустить все на ветер.

— Послушай, Макуто, ты мне друг, и я не могу тебя обманывать. Выбрось это дело из головы.

— Ни за что, я пристрелю на месте любого, кто вздумает ломать мне эту комбинацию, — крикнул Марио Кабрера так громко, что привлек внимание других сенаторов.

— Успокойся, mister Big [78] Мистер Большой (англ.) . сказал, что дело не пройдет. Мне вчера сообщил об этом во дворце сам президент. Я не шучу. Меня оно интересовало не меньше, чем тебя. Ты же слышал, что говорили Толедо, Вейтиа, Маркес и Санчес Эрринг, мы все заодно.

— Что это за мистер? Посол, что ли?

— Он самый.

— Вывалял нас в дерьме!

— Вот именно, — сказал Седрон. — Ведь я уже собрался на эти деньги съездить в Европу.

— Послушай, а никак нельзя надуть их, придумать какую-нибудь уловку, как в прошлый раз?

— И речи быть не может. Стоит нам дать верфям хоть один заказ, как нас в ту же минуту лишат услуг панамского, греческого и американского флота. И останемся мы с полными складами сахара.

— Ну и мину нам подложили! Подумать, сколько сил было затрачено!

— Вот так.

— Что же делать?

— Ничего, голосовать против, ссылаясь на то, что недостаточное экономическое развитие не позволяет нам осуществить столь честолюбивый проект.

— Послушай, Габриэль, неужели так-таки ни одного судна?

— Ни одного, старина.

Заседание началось с опозданием на сорок пять минут. Закон о торговом флоте был отклонен. Седрон и Санчес Эрринг позвонили, чтобы сообщить об этом, в секретариат президента. Седрон зашел еще в секретариат сената, немного поговорил там, подписал две или три неотложных бумаги и ушел.

В «Эль Дорадо» он встретился с Маркесом, они заказали коктейли и отошли к столику с устрицами.

— Что, тебе тоже требуется для бодрости? — спросил Маркес.

— Возраст, возраст, — ответил Седрон улыбаясь.

Седрон с удовольствием глотал скользких, отдающих морем устриц, приправленных лимоном и острым соусом. Потом они вернулись к широкой стойке из красного дерева выпить старого рому. К ним подошли два агента из квартала Атарес.

— О чем говорят сеньоры?

— В чем дело?

— Черт возьми, Филипито! Как ты сюда попал? Выпей-ка с нами, — сказал Маркес.

— Позвольте представить вам моего единоверца Ульпиано Эстевеса.

Толстый мулат, нервно теребя в руках соломенную шляпу, почтительно поздоровался с сенаторами:

— Ульпиано Эстевес, к вашим услугам. Ульпиано Эстевес, к вашим услугам.

Филипито и Ульпиано заказали пару пива. Они заговорили о предстоящих выборах и о том, как они разогнали собрание ортодоксов в Атаресе.

— Сработали мы чисто. Скажи им, Ульпиано.

— Сработали. Сработали.

Кто-то сказал: «Ортис забияка, это точно». Рев автобусов, сворачивавших за угол, то и дело заглушал спор, который шел за соседним столиком, и вдруг кто-то крикнул: «Он наркоман и мерзавец!» Седрон беспокойно обернулся. Конечно, он не мог оставаться безучастным, если в его присутствии оскорбляли президента, но дать втянуть себя в такую вот ссору, в кафе, он тоже не мог. Он решил допить и вернуться в Капитолий.