Лисандро Отеро - Так было. Бертильон 166

Он выглянул на улицу. Посмотрел вверх. Темно. Зарева не видно. Звон колоколов затих вдали. Умолкла сирена.

Где-то горит. Но это не его дом. Поглядывая на небо, портной быстро шел в темноте. Невдалеке раздался выстрел, он снова бросился к домам, прижался к стене. Но тут его ослепил яркий луч света, послышался визг тормозов. Полицейская машина! Закрыв глаза, он ждал, не шевелясь.

— Куда идешь, приятель?

Голос был хриплым. Открыв глаза, Кико взглянул на машину. Красная, блестящая. Внутри горит свет. За рулем сидит смуглый молодой парень в шляпе. Тонкие усики, яркая цветная рубашка. Парень смотрел на него искоса, прищурив веки, будто дремал.

— Куда идете? — хрипло переспросил он.

— Домой.

— Прекрасно. Садитесь!

— Что?

Этот тип, кажется, добрый малый. Но портного одолевало одно сомнение:

— Сколько вы с меня возьмете?

В карманах было всего восемьдесять пять сентаво. А до дома еще кварталов шесть-семь.

Парень за рулем внимательно взглянул на него.

— Я ничего не возьму, — сказал он. — Ничего. Довезу бесплатно. Садитесь.

Наклонившись, он открыл дверцу. Портной сел. Незнакомец включил скорость, и машина рванулась вперед, светом фар разрезая ночную темь.

Карлосу было очень холодно. Еще не очнувшись, услышал скрип своих зубов. С трудом приходя в себя, почувствовал, что висит в воздухе, пальцами ног едва касаясь пола. Ныли запястья.

Он с трудом понимал, что происходит, но уже точно знал, что это не кошмарный сон. Почему он здесь, в такой нелепой и болезненной позе? Губы распухли, одеревенели, во рту соленый привкус.

Наконец он пришел в себя. Он в казарме. Наверное, в карцере. Наручники, сковывающие руки, надеты на железный крюк, вбитый в стену. Он висит на этом крюке лицом к стене. Рядом стоит солдат. Зеленоглазый и рыжий, с пустым ведром в руке. Солдат смеется.

Значит, от удара капитана он потерял сознание. Теперь его будут пытать. Карлос вздрогнул.

Вот она, минута, который он особенно боялся Рыжий солдат, наверное, палач. Но есть и другие. Он слышит их голоса, смех, но не может повернуть голову. Искоса взглянул на рыжего солдата. Внимательно прислушался к себе. И обрадовался: не боюсь! Он был спокоен. Только было очень стыдно из-за того, что висит голым. Но палачи ничего о его стыде не знают. Он должен быть дерзким, очень дерзким и дерзостью заработать себе пулю. По приглушенным голосам и шагам Карлос понял, что, кроме рыжего, тут еще двое. Но вот раздалось резкое хлопанье бича. Покосившись в другую сторону, он увидел капрала с наивным, детским лицом. Тот держал в руке бич из бычьих жил.

— Сейчас ты нам скажешь, кто дал тебе бомбу, — угрожающе заверил капрал. Его глаза, сузившись, превратились в две горящие ненавистью щелки. — Кто, говори!

Карлос постарался, чтобы ответ прозвучал твердо и громко:

— Твоя поганая мать!

— Ах ты сопляк, педераст!

Бич прилип к спине. Как язык пламени. Свист бича был похож на стон женщины. Карлос глухо замычал. Мускулы его тела напряглись.

— Кто?

— Твоя поганая мать.

Еще удар, еще… Страшная, обжигающая боль…

Он не кричал, но иногда боль вырывала из его груди хрип разъяренного быка. Мозг оставался ясным, подстерегая каждый новый удар. Он был уверен, что не скажет ни слова. Эти негодяи не сломят его. Он уже на грани обморока, но ничего не скажет.

Пятый удар застал его врасплох, и вся боль истерзанного тела вылилась в протяжном, воющем вопле.

Солдаты захохотали.

— Ну что? Кончилось твое мужество?

Кто это сказал? Наверное, рыжий. Карлос покосился, но ничего не увидел, ослепленный болью и ненавистью. Их смех терзал его сильнее, чем бич.

— Будешь выть, пока не заговоришь!

Бич снова свистнул в воздухе и врезался в спину. Напрягая мускулы, он затаил дыхание. Больше они не вырвали у него ни единого стона.

— Ах, так? Сейчас посмотрим!

— Попробуем другое!

— Тащи-ка сюда! Поглядим.

Какие-то страшные приготовления, приводящая в отчаяние суета за его спиной. И вот оно, другое: дикая, колющая боль по всей спине, в боках, ягодицах. Тело судорожно извивается, наручники впились в запястья. Запах горелого мяса. Его тело… Сознание угасало: «Они жгут меня… железом… раскаленным железом…»

— Кто тобой командует? Кто дал тебе бомбу?

— Говори, сволочь!

Голоса доносились издалека. И уходили все дальше и дальше… Ушли совсем…

Уже больше получаса сидел портной в красной машине рядом с неизвестным, подобравшим его на Агилере. Он был в отчаянии и старался не показать, как ему страшно. Мысли путались. Если бы Кико мог преодолеть эту дрожь, он бы выпрыгнул из машины, даже зная, что наверняка расшибет себе голову. Он ощущал себя узником в стальной клетке, пепельно-серые губы дрожали, по толстой шее струился пот.