Станислав Рудольф - Дальтоник

— И что же ты предлагаешь? — спросила наконец Бржизова, глядя, как коллега Каплирж складывает и прячет листок в бумажник, столь бережно, словно это была стокронная купюра.

— По существу, ты, конечно, прав, — продолжала она. — Мы все, очевидно, совершили ошибку. С нашей стороны было необдуманно поручить составление программы Камилу и оставить без проверки то, что он задумал…

— Ну?.. — подталкивал Каплиржа директор Ракосник, заметив, что его ревностный коллега не торопится с ответом.

Лично он, директор Ракосник, если не считать истории с роялем, балом чрезвычайно доволен. Большинство родителей, с которыми он беседовал, хвалили детскую самодеятельность, им понравились новые костюмы юных хористов, да и спортивные выступления группы Прскавца прошли с исключительным успехом, а если к этому приплюсовать прекрасное настроение его, Ракосника, супруги, которое отдавалось эхом еще и дома!.. — Ракосник любил это ее легкое опьянение, вернее, алкогольную истому, и ему каждый раз казалось, что он совершает любовный акт с разными женщинами. Суммировав все это, директор Ракосник определил минувший бал родительского актива как исключительно удачный.

Каплирж выжидал, пока все сосредоточатся настолько, что начнут вслушиваться в каждое произнесенное им слово.

— Предлагаю внести в протокол сегодняшнего собрания, что партийная организация безответственно подошла к подготовке бала и потому в программе вечера была допущена серьезная политическая ошибка, проявившаяся в массовом вандализме.

— Товарищ Каплирж, — возразила Ивана Раухова, — ты преувеличиваешь!

Каплирж пристально смотрел на Бржизову и, словно не слыша замечания Иванки, добавил:

— Если вы с моим предложением не согласны, я требую, чтобы оно было внесено в протокол как мое особое мнение. На это я ведь имею право, не так ли?!

— Безусловно! — заверила его Бржизова.

— Мы могли бы записать в протокол это как-нибудь иначе… — попытался директор Ракосник смягчить желчный выпад Каплиржа. Но тот потребовал у Бржизовой поставить его формулировку на голосование.

Председатель парторганизации оглядела сидевших, словно ожидая помощи. Но помощь не приходила. Бенда нервно грыз ногти, Губерт Влах глядел куда-то в окно, директор Ракосник и Иванка Раухова уже капитулировали, видимо решив, что ничего особенного не произойдет! Это будет лишь предостережением на будущее. Наукой, что подобными общественными мероприятиями придется заниматься теперь партийной организации.

— Кто согласен с предложением… — Анечка Бржизова хотела сказать «Йозефа», но передумала, — …товарища Каплиржа?

Руки медленно поднялись. У присутствующих была возможность изменить формулировку, но как не признать ошибки, которая действительно была совершена? Первым, как и полагается, вскинул руку автор и вдохновитель предложения. За ним директор Ян Ракосник, хоть мина у него при этом была кислая. Подняли руки Раухова и Бенда. Интересно, он и на военной службе грыз ногти? Гавелке, которому следовало бы знать в деталях программу бала, не оставалось ничего иного, как тоже проголосовать «за». Дана Марешова и председатель парторганизации Бржизова подняли ладони вверх.

— Кто против? — спросила Бржизова механически.

В воздухе забелела рука Губерта Влаха. Все головы повернулись к нему. Он выдержал взгляды и опустил руку на колено. Вид у него был независимый.

— Прошу внести в протокол! — заявил Каплирж.

Собрание продолжалось. Перешли ко второму вопросу. Каждый старался говорить спокойно, делая вид, будто происшедшее его никак не тронуло. Лишь Дана, наклонившись к Иване Рауховой, шепнула ей на ухо:

— Чего это он взбрыкивает?

Пионервожатая едва заметно пожала плечами, показывая, что выходку Каплиржа объяснить не в состоянии.

— Может, хочет выбиться в рысаки? Почем мы знаем? — тихонько ответила она наконец.

Такие дни, как сегодня, когда подмораживает и ветер гонит по тротуару мелкие хлопья снега, поблескивающие под февральским солнцем, Дагмар Влахова очень любила. Несколько дней, что прошли после бала, она считала «мертвыми». С мужем они не разговаривали, впрочем, для долгих разговоров повода он не давал, за обиду она хотела отплатить ему язвительным холодом, но для того, чтобы осуществить свою месть, ей необходимы были его присутствие, вопросы, на которые она не отвечала бы, его прикосновения, которые бы отвергала. Норки, и только норки, требовали его неукоснительных и неустанных забот. В ту ночь, когда они вернулись с бала, со зверьками, как и следовало ожидать, ничего не случилось. Но в субботу утром Губерт погрузил заболевших норок в машину и повез в ветеринарную лечебницу. Врач определил, что они больны вирусным гриппом, прописал антибиотики и большую дозу витаминов. Губерт стал ездить в школу на машине, в полдень возвращался домой, давал норкам лекарство и снова уезжал в школу, чтобы провести два оставшихся урока. Ночью несколько раз на его столике начинал звонить будильник, он тут же вскакивал и шел морозной ночью проверять состояние их здоровья. Норки отнимали у него не только время, но и сон. Он волновался, зная, что через несколько дней наступит пора спаривания и они к этому времени должны быть абсолютно здоровы.