Тобиас Вулф - Жизнь этого парня

Как только Рэа приехала в Конкрит, я пригласил ее на танец на дискотеке в спортзале. Она кивнула и последовала за мной на танцпол. Это был медляк. Я повернулся к ней лицом. Она двигалась в моих руках, как ни одна девчонка прежде не делала, искренне и всецело. Таяла передо мной, вторя каждому моему движению. Ее ноги напротив моих, подбородок возле моего, ее пальцы слегка касались моей шеи сзади… Я понимал, что она не знает, кто я такой, что все это – ошибка новенькой девочки. Но я воспринимал ситуацию как нечто само собой разумеющееся, из чего я могу извлечь преимущество. Я полагал тогда, что наша встреча была предопределена: мы оба такие настоящие, свободные от предрассудков по поводу разницы в возрасте.

Я полагал тогда, что наша встреча была предопределена: мы оба такие настоящие, свободные от предрассудков по поводу разницы в возрасте.

Через какое-то время она сказала:

– Вы не умеете веселиться как следует.

Ее голос был грудной и глубокий. Я чувствовал его в своей груди.

– Вот ребята из Норвилла умеют устраивать вечеринки.

Я потерял дар речи. Я просто держал ее, двигался вместе с ней, вдыхал аромат волос. Она была моей три минуты, и потом я потерял ее навсегда. Старые приятели, мальчики, к которым у меня не хватало смелости сунуться, танцевали с ней весь оставшийся вечер. Неделю спустя она спуталась с Ллойдом Слаем, баскетболистом с крутой тачкой. Когда мы проходили мимо друг друга в коридоре, она даже не узнавала меня.

Я писал ей длинные высокопарные письма, которые потом рвал. Обдумывал разные способы, какими судьба может свести нас, чтобы я смог показать ей, кто я на самом деле, и заставить полюбить себя. Большинство этих вариантов включали в себя смерть или жестокое избиение Ллойда Слая.

А когда, как это иногда случалось, ко мне проявила интерес ровесница, я повел себя с ней по-свински. Я провожал ее домой с танцев или игры, целуясь с ней на пороге ее дома, затем полностью игнорировал на следующий день. Я вечно желал то, чего не мог себе позволить.

Чаку и компании иногда удавалось меня напоить. Ликер на меня не действовал, но они были терпеливы, желали экспериментировать, и время играло им на руку. В конце концов они добились своего во время баскетбольного матча, последней игры сезона. Незадолго до этого прошел дождь, и воздух был наполнен паром. Окна школы были открыты, и из нашего места встреч в балке мы могли слышать, как чирлидеры разогревают публику на трибунах, пока игроки тренируют броски.

Хаф передавал по кругу жестянку с гавайским пуншем, наполовину смешанным с водкой. Он называл его «Кровь гориллы». Я думал, что меня вытошнит от этого пойла, но все равно отпил большой глоток. Он остался в желудке. На самом деле мне понравилось, на вкус это было именно как гавайский пунш. Я сделал еще один большой глоток.

Я был на крыше школы вместе с Чаком. Он смотрел на меня и равномерно кивал.

– Вулф, – говорил он, – Джек Вулф.

– Угу.

– Вулф, у тебя очень большие зубы.

– Да, я знаю.

– Человек-волк.

– Угу, Чак-лис.

Он показал свои руки. Они кровоточили.

– Не молоти по деревьям, Джек. Ладно?

Я сказал, что не буду.

– Не молоти по деревьям.

…Я лежал на спине, а Хаф сидел на мне, хлестая меня по щекам.

– Говори со мной, членолиз.

Я сказал:

– Привет, Хаф.

Все засмеялись. Помпадур Хафа расклеился и свесился на длинных прядях на лицо. Я улыбнулся и сказал:

– Привет, Хаф.

Я шагал по ветке. Затем балансировал над краешком оврага, где начинался цементный отвал. Все смотрели вверх на меня и кричали. Они вели себя как придурки, ведь мое чувство равновесия было превосходным. Я балансировал на ветке и хлопал руками. Потом сунул руки в карманы и продолжал прогуливаться по ветке, пока она не сломалась.

Я не чувствовал, как приземлился. Катился наискосок вниз по склону, по-прежнему держа руки в карманах, вертясь как полено, быстрее и быстрее, ускоряясь на цементных кручах. Цемент закончился на том отвале, где земля была вымыта. Я вылетел с этого края, вращаясь в воздухе, жестко приземлился и помчался вниз по склону через кусты, подпрыгивая на камнях и буреломе. Ветки шелестели вокруг меня, затем я ударился обо что-то твердое и наконец остановился.

Я лежал на спине. Не мог двигаться, не мог дышать. Был слишком пуст, чтобы сделать первый вдох. Тело не отвечало на сигналы, которые я посылал. Темнота подступила к глазам. Я тонул и затем потонул окончательно.