Тобиас Вулф: Рассказы

Тобиас Вулф

Рассказы

Авария в пустыне, 1968

Когда они проезжали через Колорадо, Кристел крепко спала. Марк обещал остановиться у реки, чтобы поснимать, но, подъехав к мосту, взглянул на жену и, не решившись ее будить, продолжил путь. От проникавшего в машину раскаленного воздуха лицо Кристел сильно отекло. Волосы, которые она на лето коротко стригла, прилипли ко лбу. Ветерок только слегка шевелил несколько кудряшек. Сложенные на животе руки как-то особенно подчеркивали ее беременность.

Посвистывание шин сказало Марку, что автомобиль въехал на стальную проезжую часть моста. По обеим сторонам простиралась река - такая же синяя, как безоблачное небо над головой. В слабо мерцающей воде отражались мост и едущий по нему автомобиль. Потом посвистывание прекратилось. "Вот и Калифорния", - подумал Марк, и, как он и ожидал, на сердце у него полегчало.

Но охватившее его радостное чувство быстро прошло. Он нарушил слово и не разбудил Кристел - теперь, когда жена проснется, ему несдобровать. Марк еле удержался, чтобы не развернуть машину и не поехать назад. Но ему ужасно не хотелось снова останавливаться, усаживать на плечи Ханса и ждать, пока Кристел их сфотографирует. Кристел и так уже сняла раз сто Марка одного и еще столько же с Хансом на плечах - на фоне каньонов, водопадов, могучих деревьев и каждого из трех автомобилей, взятых ими напрокат на территории США.

Марк обычно плохо получался на фото. Каким-то унылым, что ли, хотя это не соответствовало действительности. У сержанта, командовавшего взводом, где служил Марк, было одно любимое выражение: "белый, свободный и не старше двадцати одного". Марк сейчас полностью подходил под это определение. Все еще впереди. Ему нужен только шанс.

Два ястреба парили над автомобилем, их тени на спекшемся сером песке казались огромными. Пыль закружилась воронкой впереди на дороге и скрылась за транспарантом, с которого на проезжающих смотрел Юджин Маккарти. Его волосы развевались на ветру. Он широко улыбался. Текст под изображением гласил: "Глоток свежего воздуха". Понять, что ты уже в Калифорнии, можно было хотя бы потому, что в Аризоне портрет Маккарти не продержался бы и пяти минут. Здесь он был всего лишь в нескольких местах продырявлен пулями, а в Аризоне его тут же спалили бы или взорвали. Отсталые там были люди.

В отдалении синели голые вершины гор. Поворот на Блай Марк проехал не затормозив. Сначала он подумывал там заправиться, но бак был еще наполовину полон, и ему не хотелось рисковать - он боялся разбудить Кристел или Ханса. Дальше дорога пролегала через пустыню.

К обеду они должны быть в Лос-Анджелесе. У Марка там жил армейский дружок, он предложил им свой кров на неопределенное время - пока не устроятся. По словам друга, комнат в доме предостаточно. То был дом его родителей, они попросили сына пожить в нем, пока сами где-то в другом месте предавались размышлениям, стоит или не стоит им разводиться.

Марк не сомневался, что найдет интересную работу в Лос-Анджелесе. Где-нибудь в шоу-бизнесе. В школе он играл во всех школьных спектаклях и неплохо пел. Но самым главным его даром был талант имитатора. Он мог изобразить кого угодно. В Германии он так ловко передразнивал одного парня с Юга, что тот уже через несколько недель попросил, чтобы его перевели в другое подразделение. Марк понял, что переборщил. Он угомонился, и парень в конце концов забрал назад заявление о переводе.

Но лучше всего Марк имитировал Датча, своего отца. Иногда смеха ради он звонил матери и говорил с ней тягучим голосом Датча, который медленно цедил слово за словом. Мать всегда попадалась. Марк валял дурака, пока ему не надоедало; тогда он заканчивал разговор неожиданной репликой типа: "а ведь мы банкроты, Дотти". Тут мать смекала, что ее разыгрывают, и весело смеялась. Не в пример Датчу, у нее было отличное чувство юмора.

Мимо с грохотом пронесся грузовик. Он разбудил Ханса, но Марк дотянулся до заднего сиденья и потер краешком атласного одеяльца щечку ребенка. Ханс удовлетворенно засунул большой палец в рот. Заворочался, выставив попку наружу, и снова заснул.

Дорога поблескивала впереди и, казалось, плыла над пустыней. Марк тихонько подпевал звучащей по радио песне, а когда звук начал пропадать, стал крутить настройку. Неожиданно звук резко усилился. Марк поспешил поправить дело, но было уже поздно. Ханс окончательно проснулся. Марк снова потер щечку малыша одеяльцем, но на этот раз Ханс оттолкнул его руку и твердо сказал: "Нет". Это было единственное слово, какое он знал.