Павел Калебин - Настоящие деньги

Старик загадочно улыбнулся.

— Дворянин всегда мог уехать, Валюх. Образованные люди Европе требовались. Но с первой волной эмиграции страну покинули лишь ничтожества, в себе неуверенные и мало кому нужные, коли с пустой казной заявились. Оттого и сетования всяких эмигрантских мемуаристов — не всем местечка, мол, под западным солнцем хватило. Ну, а тот, пред кем Европа твоя дорожку бы красную сама выстелила, никуда не торопились. Они были уверены в своем завтра. Ну, а раз уверены, почто торопиться-то? С Европой в кармане можно и задержаться дома, воздухом Отчизны, так сказать, подольше подышать. А голодуха, что? Голод можно ерундой какой-нибудь забить. Пустота же головная, Валюх, — это диагноз! Определяется она просто: ежели зад голову перевешивает, стало быть… В общем, понимаешь.

Валька понял не все, но разговор его захватил.

— Ну, то дворяне. А инженеры? А инженеры что ж, дядь Борь? У меня друг у отца на заводе в КБ работал, конструктором. Так ща на рынке сигареты с лотка продает.

— Это ненадолго, Валюх. Придет время, и наш инженер в Европе твоей так в цене вырастет, что остальным лишь завидовать ему придется. А сейчас… Я тоже видел на рынке этих твоих инженеров с лотками. Ну, что тут сказать? Стыдно за страну, за себя стыдно… Но здесь уж ничего не поделаешь, — развел руками Борис Аркадьевич. — Скоро мы вообще забудем, как выглядит хороший инженер. Все уедут, Валюх. Все! Останется лишь… не знаю. Ты вот в своем техникуме на кого учишься?

Валька пожал плечами:

— На среднее техническое образование.

Борис Аркадьевич, хмыкнув, передразнил:

— На образование… А вот как узнал, что у нас «Сампошив» Васькин ликвидировался, так приуныл. Отчего так, Валюх? Я тебе скажу. Просто собственного будущего с этим своим образованием ты не видишь. Надеешься — куда-нибудь да и вынесет тебя жизня. А диплом техникума или института — так, бумажка… Типа пропуска на завод.

Валька неожиданно разозлился.

— Ну и пусть. А вы сами, что ж? Салон организовали, ремонт какой забацали, вывеску повесили… Фотоаппарат, вон… — кивнул он на закрепленный на треноге «Кэнон». — Это ведь была ваша мечта. Я прав, дядь Борь? Ну, а что в итоге? Ну, и будете вы теперь, как и раньше, фотки печатать… как раз на эти самые… — хмыкнул он, — на пропуска, о которых говорите.

Кранц вздохнул и покачал головой.

— Откуда знать тебе, вьюноша, что за мечта была у старика…

— Вижу вот, — с насмешкой ответил Валька.

— Ни шиша ты не видишь! — повысив голос, возразил ему Кранц. Но продолжил потом тише: — Думаешь, я простой фотограф? — усмехнулся он. — Нет, мой милый мальчик. Не так-то прост старик Кранц. Я не собираюсь сейчас рассказывать тебе свою биографию, хотя она довольно занятна. Но скажу, что с юных лет — вот с таких, пожалуй, сколько тебе сейчас, я ищу нечто… Даже не знаю, как это назвать. Ну, вот слышал ли ты, к примеру, что в древности существовали такие ученые, которых называли алхимиками?

— Конечно. Они еще это… философский камень искали.

— Правильно. Вот и я…

— Вы… алхимик? — удивленно спросил Валька старика.

— О, нет, — рассмеялся тот. — Но… Но, Валюх, собственными поисками философского, так сказать, камня я тоже занимался всю жизнь.

Валька смотрел на старика непонимающими глазами, думая, что тот сейчас выражается — как он любил это делать — в переносном смысле. А тот прямо с каким-то неожиданным вдохновеньем продолжал:

— Я научился воспроизводить худо-бедно любой печатный документ. Ты имел возможность убедиться в этом. Только, Валюх, «худо-бедно» — это нелестная, я бы даже сказал, позорная характеристика для плодов труда старого алхимика, с измальства ищущего свой философский камень. В том возрасте, в коем я тепереча нахожусь, мне следовало бы уже считаться даже не мастером своего дела, а виртуозом, маэстро! — как Николо Паганини со своей скрипкой… Понимаешь ли ты меня, Валюха?

Тот, надежно пряча улыбку, кивнул.

— Ну, а раз понимаешь, то знай, что первый отличительный признак мастера — наличие у него учеников. Или пускай даже одного ученика. Ведь это будет означать, что мастеру есть что передать потомкам, а раз так, то и жизнь свою он прожил не зря.

Валька, разумеется, сразу понял, кого имеет в виду наставник, и, скромно потупившись, пожал плечами.

— Спасибо вам, дядь Борь, — поблагодарил он старика, продолжая про себя улыбаться. Да уж, хороша наука: абонементные талончики и комсомольские билеты подделывать!

Но Борис Аркадьевич искренне удивился: