Яков Ершов - Подростки

Он шел медленно, так как ноша была тяжелой. По дороге дважды менял свое решение. Когда под вечер все же зашел к Оськину, то чемодана с ним уже не было. Он держал в руке только портфель.

— Слушай, куда ты исчез? — встретил его вопросом невозмутимый Оськин. — Директор и следователь в класс приходили. Тебя по всей школе искали. Что ты такое натворил?

— Ничего, — сухо сказал Боря и выскочил на лестничную клетку, резко захлопнув за собой дверь.

Он не знал, куда теперь пойти. Долго слонялся по улицам. Дома, сославшись на головную боль, сразу же лег спать. На другой день, как обычно, собрал портфель и вышел из дому. Но в школу не пошел, а сел в парке на скамейку.

Видел, как прошла на урок Ольга Федоровна. Она показалась ему необычно грустной, задумчивой. Он представлял, как ей тяжело, но поправить уже ничего не мог.

А в классе стоял ералаш. Девчонки перешептывались друг с другом, перебрасывались записочками. Учителя приставали ко мне:

— Староста, в чем дело? Почему возбужден класс?

Ольга Федоровна в тот весенний день ходила грустная. Выслушав рассказ директора о необычном происшествии, она долго не могла успокоиться: «Надо же, как гром с ясного неба! Лучший ученик, ее надежда, и такое обвинение: чемодан украл». Никто из нас даже не задумался над тем, что обвинение еще не доказано. Просто все были ошарашены случившимся, не могли понять, что же все-таки произошло и почему беда обрушилась именно на Борю. И почти все чувствовали боль, нанесенную классу.

Я все порывался узнать, где Боря и что с ним. После уроков сразу же побежал к нему домой, но, сколько ни звонил, никто не ответил. Уже под вечер я нашел его сидящим на скамейке в сквере. Он поднялся, чтобы уйти, когда я подошел:

— Погоди.

Он снова опустился на скамейку. Присев рядом, я рассказал о переполохе в школе, о том, что приходили Василий Степанович и следователь из милиции.

— Он обвиняет тебя в краже чемодана, — сказал я.

— Знаю, — тихо ответил Боря.

Я попытался успокоить его:

— Уверен, что все это ерунда. Ты брось переживать. И приходи завтра в школу. Я же знаю, и Тамара знает: все, что говорит ее отчим, неправда.

— Нет, правда, — глухо сказал Боря.

— Что? — переспросил я.

— Все правда, — повторил Боря и, встав со скамейки, побрел по аллее парка.

Я недоуменно посмотрел на друга и пошел следом.

Нет, я окончательно разочаровалась в мальчишках! Где их хваленое рыцарство, их бесшабашность, их благородство наконец! Взять хотя бы этот случай с Борей Мухиным. Я за Бориса головой поручиться готова. Оськина кто спас, помог за ум взяться? Он. А тут сам, что ли, свихнулся? Не может быть! Руку даю на отсечение!

Девчонки в классе все единодушно за Бориса (кроме разве Светки Пажитновой). А мальчишки? Сразу разнобой у них пошел. Разделились на группки. Кто за, кто против. Стасик Перепелкин готов все свалить на Борьку. Не знаю, как я могла дружить со Стасиком! Никогда себе этого не прощу. «Братья Федоровы» — за Борю: наговор, мол, на Него. А вот Сережа Нартиков совсем растерялся. Как пришибленный ходит. И не поймешь, за он или против. Верит он этому чудовищному обвинению или нет? Хороший он парень. Сережа. Из всех мальчишек нашего класса самый порядочный и справедливый. Жалею теперь, что плохо к нему отнеслась при первом нашем знакомстве в школе. Хочу свою вину загладить и не могу. Эх, Грач, Грач!

Ольгу Федоровну жалко. Здорово она переживает. Ведь удар по авторитету всего класса. Молчаливая ходит она. Ждет, что-то будет? А по-моему, зачем ждать? Уверен — борись, отстаивай свое мнение, не сдавайся. Я, например, от своего не отступлю, докажу, что Боря не виновен. Мне бы только хорошего мальчишку в помощники. Ну, скажем, Сережу Нартикова. А он, как назло, куда-то запропастился. Звонила — говорят, дома нет.

А мне грустно. После уроков брожу по улицам города и думаю, думаю. Главное, составить разумный план действий. Но что я могу предпринять? Ничего! Только твердить, что Боря честный, что он не мог…

А кругом — весна. На проталинах в скверах, на газонах, возле окон домов и витрин магазинов настойчиво и дерзко сквозь старую посеревшую листву пробивается молодая трава. Ее свежезеленые, острые стерженьки ярко пламенеют на солнце, заявляя не только о своем появлении на свет, но и о приходе нового времени года — о весне. С крыш на мокрые тротуары звонко падает капель, а намерзшие за ночь, как сталактиты в пещерах, прозрачные сосульки, подтаяв, отрываются от нагретых солнцем карнизов, стремительно летят вниз и со звоном разбиваются об асфальт, разбрасывая в стороны сотни искрящихся ледяных брызг.