Яков Ершов - Подростки

— Не пустите? — повернувшись, спросила Тамара.

— Нет, — покачал головой Василий Степанович. — Не чуди.

— Ну и ладно! — крикнула она. Вбежала в комнату, бросившись на постель, укрылась с головой.

Остаток ночи мать просидела у ее изголовья. А Тамара, лежа с закрытыми глазами, думала о том, что происходит сейчас у памятника героям.

А происходило вот что. Отряд выстроился на песчаной дорожке, и звеньевые отдали рапорты. Меня взволновало отсутствие Тамары. Как назло, и Бориса не было. Наконец появились двое: Борис и Оськин.

— А где же Тамара? — набросился я на них.

— За нее вот Оськин, — сказал, переводя дух, Боря.

— Это еще почему? Оськина нет в расчете.

— Тамара не придет, ее не пустили.

Я посмотрел на запыхавшегося Оськина:

— А Олег сможет?

— Постарается.

Я приказал Оськину встать в строй, произвел расчет караула. И первые четыре счастливца, вскинув на руке деревянные автоматы, застыли в торжественном молчании у памятника.

Вскоре мимо памятника потянулись рабочие на завод. Они замедляли шаг и дивились, что за часовые выставлены в карауле. Я представлял себе, как убеленные сединами ветераны сразу вспоминали, какой сегодня день. И уже с надеждой глядели они на этих мальчишек и девчонок, безмолвно стоящих в почетном карауле, как на свою смену, как на будущий надежный щит Родины. А эти белобрысые или рыжие и чернявые бесенята, еще вчера выводившие из равновесия учителей своими причудами, что думали они, в трепетном волнении, боясь шелохнуться, стоя у подножия народной святыни?

А Оськин? Я смотрел на него. Скоро подойдет его очередь заступить в караул. О чем он сейчас думает? Может, вспоминает своего деда-артиллериста, не вернувшегося с войны. Деда, которого он ни разу не видел и знает только по хранящейся в домашнем альбоме фотографии. А может быть, он поступит сейчас так же, как не раз поступал на уроках — пробурчит: «Мне скучно» — и уйдет. Уйдет? Ан нет! Оськин знает, что можно, а что нельзя делать. Сейчас он на виду у всего района, как посланец нового поколения. Он уже не может поступить по своему личному усмотрению. Он как бы принимает эстафету от тех, кто погиб в бою, и на его лицо уже ложится первая забота за судьбу Родины. О как он подтянулся, как плотно сжаты его всегда подвижные губы!

Ласковое утреннее солнце все выше и выше взбиралось по небосклону, наполняя теплом серый мрамор обелиска, согревая ребячьи спины, а наш необычный караул все стоял, и редким уже прохожим могло показаться, что четверо застывших в торжественном молчании молодых бойцов бессменно несут свою почетную вахту. И очень немногие видели, что через каждые полчаса по точно рассчитанному графику я приводил из глубины парка очередную смену, и мальчишки, чеканя шаг, подходили, чтобы заступить на пост вместо своих товарищей. И тогда неискушенные наблюдатели дивились, откуда у ребят эта четкость и размеренность движений, эта точность в выполнении воинских ритуалов. Никто из взрослых не знал, что, прежде чем заступить в караул, мы месяц тренировались в Серебряном бору, урывая для этого немногие свободные от занятий часы. А потом, когда тренировки подошли к концу, группа специально избранных командиров ездила на Красную площадь и полдня наблюдала, как сменяются часовые у Мавзолея В. И. Ленина. Вот почему и безукоризненная выправка, и четкая размеренность движений не были для ребят неожиданностью. Все отрабатывалось и изучалось заранее.

Наш штаб был уверен в каждом назначенном в караул. Меня смущали лишь Оськин и Шурупик, и я прикидывал, сумеют ли они заменить уже прошедших тренировку ребят. Чтобы проверить их к заступлению на пост, я отвел обоих в сторонку и предложил пройтись строевым шагом. Признаться, я очень опасался, не выкинет ли при этом Оськин какой-нибудь свой очередной номер. Но все обошлось благополучно. Более того, Оськин так усердно тянул ногу и держал равнение, что я сразу успокоился и уже со следующей сменой разрешил новичкам заступить на пост.

Толпа вокруг памятника все нарастала. Слышались возгласы одобрения:

— Молодцы ребята! Помнят о павших. Чтят героев.

Никому из нас не хотелось в этот момент уходить домой. Но наше время истекло. Я построил ребят, и колонна зашагала по улице. По дороге распустил отряд, приказав:

— Позавтракать и быстренько в школу!

В тот день мне поручили рисовать плакаты для школьного пионерского лагеря. Я зашел в учительскую за красками. Директор был занят, и я решил подождать в сторонке.