Борис Могильнер - Березонька

— Интересно, что фашисты сейчас делают?

— Как и все, дрыхнут, наверное…

— А завтра начнут переть.

— Ничего, встретим как полагается.

— Далековато все ж таки заползли они к нам…

Высоко в небе гудели ночные бомбардировщики, прозванные «кукурузниками». Их зажженные бортовые огни казались блуждающими звездами.

До войны Давид Исаевич мечтал стать учителем литературы. О том, что началась война, он узнал в трамвае, по дороге в общежитие института, студентом последнего курса которого он был. Давид Исаевич был уверен, что врага быстро разгромят, что война продлится не более месяца да и воевать будут на чужой территории.

Поэтому Давид Исаевич сразу же обратился в военкомат, который послал недоучившегося студента в артиллерийское училище. Каких-нибудь пять месяцев учебы, и Давид Исаевич — лейтенант, командир огневого взвода на Южном фронте.

Еще студентом он никогда и нигде не позволял себе быть небрежным, поэтому и на войне не мог выполнять свои обязанности плохо.

Ничтожны его военные познания? Стало быть, их надо совершенствовать, наращивать в боях. В первую очередь Давид Исаевич принялся изучать правила стрельбы — не очень-то простые в артиллерийском искусстве. Мастерство он добывал в ходе сражений.

Вот о чем думал Давид Исаевич, сидя на лафете своего первого орудия. Но долго размышлять не дали — вспыхнула вражеская осветительная ракета на противоположном берегу Тузловки. Давид Исаевич мгновенно вскочил на ноги. Сполохи немецких ракет появлялись то справа, то слева.

— Вот и все, кончился отдых, — невесело сказал самому себе Давид Исаевич. Он повернул голову к телефонисту, который все еще продолжал орудовать своей саперной лопатой неподалеку от орудия. — Передай по линии: приготовиться к бою!

Раздвигая кукурузные стебли, Давид Исаевич устремился к своему наблюдательному пункту. Рядом, часто дыша, шагал его связной, топая тяжелыми сапожищами. Через несколько минут связной обратился к лейтенанту:

— Товарищ командир, как вы думаете, устоим?

— Это зависит и от нас тоже. Врага пропускать нельзя!

— А те, на ростовской дороге, разве этого не знают? Почему же они отступают?

Уверенно ответить на этот вопрос Давид Исаевич был не в состоянии, голову морочить солдату не хотел, поэтому пожал плечами.

— Пока не знаю. Наверно, приказ они такой получили.

— Это само собою, — отозвался связной, вздохнув. — Такое без приказа не делается, а все же неприятно…

На рассвете гитлеровцы начали строить понтонный мост. Командир подшефной роты, окопавшейся у реки, беспокойно стоя у себя в траншее, глядел, как споро немцы работали, и ждал, что вот-вот наши артиллеристы закидают их фугасами. Не дождавшись, он позвонил Давиду Исаевичу.

— Вижу, — успокаивающе отвечал Давид Исаевич. — Огонь открою, не опоздаю.

Противник сумел дотянуть свои понтоны лишь до середины реки: несколькими залпами своих орудий Давид Исаевич разрушил понтоны и уничтожил солдат, орудовавших возле них.

Некоторое время было тихо. Потом на наш берег реки налетели фашистские бомбардировщики. Бомбы рвались со страшным грохотом, но никого не задели — ни пехотинцев, ни артиллеристов Давида Исаевича. Вот что значат окопы в полный профиль!

Фашисты вновь принялись возводить понтонную переправу. Но и на сей раз Давид Исаевич несколькими залпами свел на нуль их старания.

— Ага! Хлебнули?! — кричал Давид Исаевич, разглядывая в бинокль разбитые понтоны, хотя он великолепно знал, что от наблюдательного пункта до врага далековато и немцы слышать его не могут.

Снова и снова бомбили фашисты наш берег, забрасывали минами и снарядами. Все кругом окутал дым.

Перешагнуть Тузловку не удалось врагу и на другой день. Уже три раза Давид Исаевич огнем своих орудий крушил вражеские понтоны. Он был счастлив и с восторгом говорил связному, который пытался напоить его чаем:

— Видишь или нет? Фашиста бить можно! Фашиста бить надо!

Но тут пришло распоряжение: снова отойти, занять позиции на северной окраине Ростова — немцы прорвали нашу оборону где-то слева и рвались к городу.

В долину Тузловки темнота вползла незаметно. Над рекою поднялся легкий туман и медленно поплыл между берегов.

Оглохший от нежданного приказа и наступившей тишины, Давид Исаевич стоял на наблюдательном пункте. Он никак не мог заставить себя передать на батарею распоряжение штаба. Снова отступать? Почему? Давид Исаевич с грустью думал о своем доме и родителях в Казани, о жене, которую судьба забросила в татарское село Аксубаево… Если вот так — шаг за шагом назад, можно и до них допятиться… Что же это означает? И сколько можно? Непостижимо…