Филип Рот - Урок анатомии - роман; Пражская оргия - новелла

Снова мне:

— Научите меня, как его правильно употреблять. Сегодня отличная е***ная вечеринка. Меня шикарно вые*ли. Чудесное слово. Ну же!

— Заткни е*ало.

— Красиво звучит. Заткни е*ало. Еще.

— Зае**ло. Все зае**ло.

— Да, все зае**ло. Все зае**ло и все зае**ли. Е*и сам, иначе зае*ут тебя. Видите, я все схватываю на лету. В Америке я бы стала таким же знаменитым писателем, как вы. Вы боитесь со мной е**ться. Почему так? Как писать об этом в своих знаменитых книгах, так пожалуйста, а как до дела, так вы в кусты? Вы так со всеми или только со мной?

— Со всеми.

— Ольга, он так говорит по доброте душевной, — встревает Болотка. — Он джентльмен и не говорит правду, чтобы не обижать тебя; ведь ты безнадежна.

— Почему это я безнадежна?

— Потому что в Америке девушки разговаривают с ним иначе.

— А как они разговаривают? Научите, хочу быть как американская девушка.

— Для начала вам стоило бы убрать руку с моего члена.

— Ладно. Хорошо. Что дальше?

— Дальше мы поговорили бы. Постарались бы сначала узнать друг друга.

— Зачем? Не понимаю. О чем беседовать? Об индейцах?

— Да, мы бы обстоятельно поговорили об индейцах.

— И тогда я положила бы руку на ваш член.

— Именно.

— И вы бы меня вые*ли.

— Да, в точности так бы все и произошло.

— Странные вы, американцы.

— Не одни мы такие.

Появляется раскрасневшийся от возбуждения господин Водичка, тащит за собой того самого паренька. В возбуждение господина Водичку приводит все: Ольга, которая отмахивается от него, как от приставучего ребенка, Болотка, который обращается с ним как с побитой собакой, этот равнодушный паренек, которому уже наскучили его робкие домогательства. Театральная пышность гостиной Кленека: бархатные занавеси винного цвета, массивная резная мебель под старину, истертые восточные ковры, ряды сумрачных романтических пейзажей на дубовых стенных панелях — вызывают у новенького лишь презрительную ухмылку. К своим двенадцати годам он уже всюду побывал, повидал лучшие бордели.

Господин Водичка старательно всех друг другу представляет. Болотка переводит.

— Он уверяет Ольгу, что мальчику ни разу не довелось видеть женщину. Этим господин Водичка его сюда и завлек. Обещанием продемонстрировать. Уговаривает Ольгу, а не то мальчик уйдет.

— Вы согласитесь? — спрашиваю Ольгу.

— Соглашусь ли я? Да, я перед ним разденусь. А вые***е меня вы. Господин Водичка о сексе может только мечтать. Он всего боится, даже больше, чем я.

— Вы делаете это из жалости.

Она кладет мои руки себе на грудь и отвечает:

— А не будь жалости, Цукерман, никто бы и стакана воды другому не подал.

Чехи обмениваются репликами. Болотка переводит.

Ольга говорит господину В.:

— Пусть он первый передо мной разденется.

Паренек и слышать об этом не желает. Пухленький, гладенький, смуглый и бессердечный — он словно карамельный крем, сдобренный сливками.

Ольга машет рукой. Пошел, дескать, к чертям, проваливай.

— Вам правда хочется на него посмотреть? — спрашиваю.

— Нет. Я уже насмотрелась, с избытком. Это я ради господина Водички.

Минут пять она — очень мягко и ласково — увещевает паренька на чешском, наконец он, по-детски шлепая ногами, подходит к дивану и, хмуро глядя в потолок, расстегивает ширинку. Притянув его поближе, Ольга деликатно запускает в брюки щепоть. Паренек зевает. Она вытаскивает его пенис наружу. Господин Водичка не сводит с него глаз. Не сводим и мы. Маленькое развлечение в оккупированной Праге.

— А теперь, — говорит она, — мое фото с членом покажут в теленовостях. В этом доме повсюду камеры. На улице меня постоянно кто-то щелкает. У нас полстраны завербовано и шпионит за другой половиной. Я гнилая дегенератка, буржуазна, негативистка и писательница-самозванка — и вот оно, доказательство. Вот так меня и уничтожают.

— Тогда зачем вы на это ведетесь?

— Не вестись было бы слишком глупо. — Обращается к господину В. по-английски: — Хорошо, я разденусь.

Застегнув парню ширинку, она уводит его прочь, господин Водичка поспешает следом.

— Здесь действительно есть камеры? — спрашиваю у Болотки.

— Кленек говорит, нет, только микрофоны. Возможно, камеры стоят в спальнях, снимать е*лю. Но там нужно просто перебраться на пол и погасить свет. Не волнуйтесь. Ничего страшного в этом нет. Захотите ее вые**ть — е**те на полу. Там вас никто не заснимет.

— А что за любовник, который хочет ее убить?

— Его не бойтесь, он никого не убьет — ни ее, ни вас. Он даже видеть ее не желает. Как-то раз ночью Ольга напилась и подняла хай из-за того, что она ему приелась и он завел новую подружку, в общем, она звонит в полицию и заявляет, что он грозится ее убить. Полиция на пороге, а буря улеглась, и он уже разделся и пообещал порвать с новой подружкой. Но полицейские тоже пьяны и утаскивают его в участок. У нас вся страна пьет. Президенту приходится по три часа распинаться по телевизору, убеждать народ прекратить пьянствовать и идти на работу. Садишься вечером в трамвай, когда великий рабочий класс возвращается по домам, а от великого рабочего класса несет как из пивной бочки.