Виктория Борисова - Ключи от рая

Но это будет совсем другой человек.

Для этого нужно было сделать что-то прямо сейчас. Глеб сходил на кухню, принес большой пакет для мусора и решительно сгреб в него все бумаги со стола. В черное полиэтиленовое чрево полетели дневники, письма, бесконечные черновые наброски…

Неловким движением он задел сверток-бандероль в коричневой почтовой бумаге, и он с глухим стуком упал в узкую щель между столом и книжным шкафом. Надо бы достать, конечно, да бог с ней! Не двигать же тяжеленную мебель среди ночи. Как-нибудь потом, после…

Было лихорадочное радостное возбуждение. Так, наверное, чувствует себя человек, отправляющийся в далекое и интересное путешествие. Все, хватит заниматься чепухой! В его жизни больше не будет места для пустых мечтаний, «проклятых вопросов», ненужных иллюзий…

И для стихов, которые никому не нужны.

Пакет получился довольно объемистый. Глеб посмотрел на него с некоторым сомнением. Лучше бы, конечно, сжечь, но в городской квартире это сделать негде… Не устраивать же костер посреди комнаты!

Пришлось идти к мусорному контейнеру во дворе. Из-за позднего времени Глеб надеялся никого не встретить, но тут ему не повезло. Возле дома его окликнула Лидия Петровна — давнишняя бабушкина подруга. В белом плаще и неизменной старомодной шляпке с пластмассовыми вишенками, она выгуливала свою собачку — такую же антикварную, как сама, болонку Мотю.

— Добрый вечер, Глебушка! — церемонно поздоровалась она. — Какой прекрасный вечер! Мы тут с Мотечкой гуляем, совершаем моцион, можно сказать… Что поделаешь, старческая бессонница!

Это было так некстати! Глеб даже чертыхнулся сквозь зубы. Ну что это ей дома не сидится по ночам?

Лидия Петровна кокетливо улыбнулась слишком ярко накрашенными губами и поправила шелковый шарфик на шее. В холодном свете уличного фонаря ее лицо казалось синеватым, неживым, даже пугающим… Просто сама Леди Смерть из старинной шотландской баллады, а не соседская бабулька!

— Куда это ты, Глебушка, собрался? Уезжаешь? — спросила она.

Глеб чувствовал себя полным идиотом. Хотелось скорее покончить с неприятным, но необходимым делом, прийти домой и лечь спать.

— Нет, Лидия Петровна, — объяснил он. — Просто от старого хлама избавляюсь!

Старушка задумалась на мгновение и с сомнением покачала головой.

— Поздно уже. А мусор выбрасывать на ночь глядя — плохая примета.

— Ничего! — улыбнулся Глеб. — Лучше поздно, чем никогда.

Маринка сидела на ступеньках в подземном переходе на площади трех вокзалов. Мимо бесконечным потоком шли люди, ее задевали, толкали, но девушка не замечала этого.

Ей было плохо, очень плохо…

После неудачной попытки самоубийства все в ее жизни как-то сразу пошло наперекосяк. То есть и раньше было нехорошо, но теперь и вовсе…

В тот вечер, вернувшись на квартиру, она увидела свои вещи выставленными за дверь. Их было совсем немного — всего один чемодан, который Марина зачем-то собрала накануне, да еще гитара в чехле. На заплеванной лестничной площадке ее скромные пожитки, брошенные без присмотра, выглядели так сиротливо…

Новенький замок, врезанный в обшарпанную дверь, красноречиво свидетельствовал о том, что для нее вход закрыт.

Что делать дальше, было непонятно. Нагруженная вещами, Марина вышла из дома. Нащупав в кармане двухкопеечную монету, она подошла к телефону-автомату и набрала номер Гарика Шпурмана — без особой, впрочем, надежды.

Ждать пришлось долго. Длинные гудки тянулись один за другим так томительно… Марина уже хотела повесить трубку, когда, наконец, услышала голос Гарика:

— Алло.

Марина сбивчиво начала объяснять, в какой ситуации оказалась, но Гарик довольно невежливо перебил:

— А, это ты? Больше не звони. Я решил закрыть этот проект.

Вот ведь сволочь какая! При одной мысли о нем Марина почувствовала, как перед глазами мутится от ярости и кулаки сжимаются так, что ногти впиваются в ладони. Использовал — и выкинул, как тряпку. Гад. Слов человеческих — и то не нашел! «Я решил закрыть этот проект…» Будто она, Марина, не живой человек, а механическая кукла. Сломалась, надоела — так на помойку ее!

Поначалу ее приютила Вера. Милая Верыч — всеобщая мама-кормилица, утешительница, палочка-выручалочка… Выслушала, покачала неодобрительно пышной гривой рыжих кудрей (только тогда Марина заметила, сколько в ее шевелюре мелькает седых волос!) и коротко сказала: