Виктория Борисова - Рабство по контракту

Прошлое, проклятое прошлое, давным-давно похороненное в самых дальних тайниках памяти, теперь засасывало ее, словно трясина. Кажется, еще немного — и мутная вода поглотит окончательно, сомкнется над головой, и не будет сил ни вздохнуть, ни крикнуть.

Марьяна закрыла лицо руками и горько, по-детски расплакалась — совсем как много лет назад, когда она еще умела плакать…

Сейчас, глядя на ухоженную и стильную бизнес-леди, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову, что когда-то она была гадким утенком, нескладной бледной девочкой в очках с тощими косичками, всегда уныло висящими, как крысиные хвостики.

Эта девочка была очень одинока, несчастна, мучительно стеснялась своей некрасивости, много, не по возрасту, читала и большую часть жизни пребывала в придуманном, иллюзорном мире, пока грубая реальность не сталкивала ее на землю. Там, в мечтах, она была совсем другой — красивой, сильной, уверенной в себе… А главное — любимой.

В жизни все обстояло совсем иначе.

Наденька Воронина появилась на свет в семье научных работников. Сколько она себя помнила, родители всегда ругались, бурно выясняли отношения, то сходились, то расходились. Дома кипели нешуточные страсти. В пылу бесконечных ссор отец часто кричал, что из-за женитьбы и рождения дочери не смог сделать научную карьеру:

— Ты лишила меня будущего! Какая диссертация, когда рядом младенец орет? Кастрюли, пеленки, яичница… Мещанское существование! Разве об этом я мечтал?

Не отставала и мама:

— А мне, думаешь, легко? Целый день на работе, потом — очереди, магазины, Надьку забрать из садика, убрать, приготовить, постирать… Каторга, а не жизнь! Ты пришел — и на диван к телевизору, а мне крутиться. К ночи совсем никакая.

На Надю никто не обращал особого внимания. А ей хотелось только одного — чтобы папа и мама любили друг друга и, если возможно — ее тоже. Хоть немножко.

Когда родители начинали выяснять отношения, Наденька хотела забиться в самый темный угол, спрятаться там и крепко-крепко заткнуть уши — чтобы не слышать, как самые близкие люди обижают друг друга. В такие минуты ей казалось, что она ненужная, лишняя, что если бы не она — всем бы жилось гораздо легче и проще.

Иногда в разгар семейных баталий являлась бабушка Варвара Алексеевна и забирала Надю к себе. Пожалуй, эти дни были лучшими в ее детстве… Бабушкина квартира, заполненная разноцветными лоскутными ковриками и вязаными салфеточками, где всегда пахло свежесваренным кофе, корицей и яблочным пирогом, казалась ей волшебным домиком, а она сама, вечно сидящая в любимом кресле-качалке с вязанием в руках, — сказочной доброй феей.

Если Наденька плакала из-за того, что папа с мамой ссорятся, бабушка сдвигала очки на самый кончик носа, гладила ее по голове — и от прикосновения морщинистых рук с длинными узловатыми пальцами на душе становилось легче.

— Ты на них не сердись, — говорила она, — глупые они еще. Может, когда-нибудь и разберутся. Лучше принеси мне во-он ту коробочку!

В коробочке неизменно оказывались то иголки, то нитки, то ворох разноцветных лоскутков, бусинок и ленточек. Надя очень любила смотреть, как в бабушкиных руках они превращаются во что-то красивое — кружевную салфетку, коврик-накидушку, футляр для очков или вышитую сумочку.

— Что сработано, то свято! — любила повторять Варвара Алексеевна. Что такое «свято», Надя не знала, но все, что делала бабушка, и вправду казалось ей необыкновенным.

Жаль, что все хорошее быстро кончается… Проходило несколько дней, и Наденька возвращалась домой, глотая слезы и прижимая к груди очередной бабушкин подарок — куклу с глазами-пуговицами, клоуна в красном колпаке с бубенчиками, плюшевого мишку или смешную собачку. Этими игрушками она очень дорожила. Казалось, они всегда хранили тепло бабушкиных рук, ее улыбку, голос… Когда становилось грустно, Наденька раскладывала их на кровати и подолгу играла с ними, гладила, разговаривала, прижимала к себе и часто засыпала с ними в обнимку. Иногда ей даже казалось, что куклы и зверюшки и вправду понимают ее. Наверное, они были единственными друзьями ее детства. Во всяком случае других у нее никогда не было.

Тихая девочка, отличница в больших очках, типичный «гадкий утенок», она и в школе не пользовалась популярностью. Мальчишки обходили ее стороной, если только не дразнили и не дергали за косы, а девочки смотрели с брезгливой жалостью — вот уродка! И те, и другие становились милыми и дружелюбными, если только просили дать списать домашнее задание. Сначала было очень обидно, но потом Надя смирилась и даже не пыталась сблизиться со сверстниками. Что ж поделаешь, если уродилась не такой, как все…