Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Да что с тобой? — повторила Таня.

— Все в порядке, — пришел он в себя. — Чуть не уснул.

— Ты знаешь, я тоже, — хихикнула она, доверчиво глядя ему в глаза. — Садись.

Алик, что-то раздумывая, подошел и сел перед ней на корточки. Казавшееся ему ночью некрасивым лицо этой женщины было не таким уж безобразным. Наоборот, чем-то даже очень привлекательным и милым.

Она выдержала долгий взгляд и легла, не раздеваясь.

Так в свое время, вероятно, ложилась и Маргарита Ивановна.

— Слушай, — вдруг громко начал он, — тебе не скучно жить одной?

Она удивленно приподняла голову, посмотрела на него и легла вновь.

— Что ты хочешь этим сказать? — глухо спросила она.

Он промолчал. Порывисто нашарив сигареты и спички, закурил, часто и жадно затягиваясь.

— Через два месяца я заканчиваю институт и уезжаю из Москвы. Ты меня слышишь? — спросил он, усаживаясь на диване и поворачивая ее лицо к себе.

— Слышу, — едва прошептала она.

— Я снимаю небольшую комнату в коммунальной квартире на Арбате. Точнее, на Веснина, напротив итальянского посольства.

— Богатый, значит, — неправильно поняла она.

— Дело не в этом. — Он говорил горячо и убежденно. — Живу один. У меня никого нет. То есть, есть товарищи, друзья, но они все в общежитии. Поживи у меня.

— Как это? — удивилась она. — На каких правах?

— Чисто человеческих, — просто ответил он.

— А потом? — засветилась она любопытством.

Студент стряхнул пепел, уклонившись от ответа.

— Не знаю. — Последовала продолжительная пауза. — Поживем, увидим.

Она рывком встала и прижалась лицом к его спине.

— И где ты был раньше, — вздохнула она, гладя его волосы, руку.

«Одна, совсем одна», — вспомнил он Маргариту Ивановну. Мысль о близкой кончине этой женщины будоражила его, беспокоила. С ее смертью осиротеет и эта молодая женщина, имеющая мужа и теряющая его. Как перенесет она этот новый удар судьбы, когда не станет свекрови, единственной в этом огромном городе моральной поддержки? Немного узнав ее прямую, озорную натуру, полную искренности и ребяческой шаловливости, он понял — тяжело.

— Чего молчишь? — не оборачиваясь, спросил он.

— А у нас осталось выпить?

— Есть немного.

— Тогда я вожусь с тобой, — пошутила она и села рядом. — Хочу выпить на брудершафт.

С секунду они смотрели друг на друга, затем слились в долгом поцелуе, томительном предвестнике любви.

— Подожди, — он вдруг резко отстранился и встал. — Пошли?

— Куда?

— Ко мне, ко мне. Собирайся. Белье, самое необходимое. И ко мне. А то мне очень тесно в этой комнате. Тесно и страшно.

Она удивленно хмыкнула, нерешительно встала и вышла из комнаты.

Через несколько минут они уже стояли на остановке и ждали троллейбуса. Одной рукой он держал полиэтиленовый пакет, в котором без труда поместилось нужное для смены белье, другой сжимал доверчивую ладошку не одинокой пока женщины.

Редкое дуновение утреннего ветерка приятно освежало лицо, сгоняя накопленную за ночь усталость и задремавшие чувства.

Подкатил чистенький, как это утро, троллейбус и, забрав их, довез до Смоленской площади. Там они вышли и, пройдя немного по Арбату, свернули на Веснина.

— Добро пожаловать, — весело сказал он, пропуская Таню в комнату. Она остановилась.

Маленькая уютная комнатка. Чистая и опрятная. На столе — груда книг и тетрадей. Она прошла к шифоньеру и встала перед зеркалом.

— Какая я страшная, — воскликнула она, всматриваясь.

— Переживу, — в тон ответил студент, нарезая хлеб, колбасу. — Сосиски отварить?

Она подошла к нему и положила руки на плечи.

— Это сон?

— Нет, моя хорошая. Это завтрак. Ночной завтрак. Так будем сосиски?

— Спасибо.

Он вывернулся и принялся хлопотать за столом.

— Спасибо — да или спасибо — нет?

Она тихо рассмеялась.

— Нет.

Студент разлил оставшуюся водку в высокие фужеры.

— За тебя, — сказал он, поднимаясь.

— А я за тебя. Брудершафт.

Они скрестили локти, выпили, затем, как того требуют правила брудершафта, поцеловались. Немного перекусив, она потянулась за сигаретой.

— Последняя, — она извлекла сигарету и повертела ее. — Можно в душ?

— Ну конечно.

Проходя мимо, Таня нагнулась для поцелуя. Студент жадно прильнул к ней, чувствуя, как приятно кружится голова. Наконец, сделав над собой усилие, она прошептала:

— Я хочу принять душ…

— Пуговица… — пробормотал он, — эта пуговица всю ночь дразнила…

Она достала из пакета халат, полотенце и ушла в ванную, на прощание шутливо пригрозив ему пальчиком.