Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Садитесь, там разберемся.

— Ну и ну, — удивился Алик, однако спорить не стал.

Через несколько минут все вчетвером входили в отделение милиции, расположенное за кафе «Лира».

— Фамилия, имя, отчество, — подозрительно оглядев их, принялся за формальности пожилой капитан.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Алик, подойдя к столу.

— Стойте там, где вы стояли, — тоном, не терпящим возражения, предложил капитан. — Документы какие есть?

— У меня студенческий, — Алик протянул билет.

Капитан с неудовольствием разглядел его, повертел в руках. Так это же не вы.

— Как это не я? — вспыхнул от негодования Алик. — Фотография пятилетней давности.

Капитан не ответил, однако поднял трубку телефона и сделал запрос. Алик напряженно следил за выражением лица милиционера. Когда тот удовлетворенно повесил трубку, студент понял — все в порядке.

— Можно уйти? — осмелился он.

— Вы можете, а вот она — нет. — Он кивнул в сторону молчавшей до сих пор Тани.

— На хвост, что ли, кому наступила? — огрызнулась она.

— Никаких документов, подтверждающих удостоверение личности. Кто тебя знает, кто ты.

— Да Савицкая я, Таня, — нервничала женщина. — Живу здесь, рядом. — Она назвала адрес.

— Москвичка, что ли? — Капитан, казалось удивился.

— Ну конечно.

— А этот кто? — брезгливо спросил он, даже не удостоив студента взглядом.

— Почти муж, — сразу ответила Таня.

— Что вы делали у Никитских ворот в шесть часов утра? Куда шли, откуда?

— Я должна отвечать? — спросила она с вызовом.

— Обязаны.

Женщина вкратце рассказала о внезапно заболевшей свекрови, о «скорой помощи». Капитан слушал, полуразвалившись на стуле, изредка зевая и лениво делая какие-то понятные только ему пометки в своей тетради.

— Значит, заболела свекровь? — гадко улыбнулся он.

— Да.

— А чем вы объясните тот факт, что вы оба пьяны? — неожиданно спросил он. — И мы сейчас отправим вас в медвытрезвитель, после которого получите пятнадцать суток.

— Но мы же не хулиганили, — отчаялся студент.

Капитан метнул в него злобный взгляд.

— А ты молчи. Понаехали тут всякие…

Таня решительно шагнула к представителю власти.

— Ручку и бумагу, — жестко потребовала она.

Тот удивленно вскинул брови.

— Для чего?

— Хочу сделать заявление.

Капитан потупил взор, промолчал.

— Хотите попугать? — сделал он кислую мину.

Таня была невозмутима.

— До сих пор не могу понять, за что нас сюда привезли? — попытался нейтрализовать положение Алик.

— Да потому что бродяг нынче развелось во, — неожиданно вскричал капитан, указательным пальцем проведя по горлу. — А с нас спрашивают, требуют. Забирайте свой студенческий и чтоб духу вашего здесь не было. — Он швырнул билет на стол и, ни на кого не глядя, пододвинул к себе какие-то бумаги. Скорее убедил, что они, Алик и Таня, его больше не интересуют и что он уже занят чем-то более важным.

«Что ж, подумал студент, дай бог тебе немного ума».

Очутившись на улице, они молча прошли к ее дому, также молча поднялись и вошли в квартиру. Он мельком взглянул на нее. Таня выглядела утомленной, несколько рассеянной и подчеркнуто строгой. Она устало плюхнулась на диван, предварительно отодвинув от него журнальный столик с недопитой бутылкой водки, недоеденными маринованными огурцами и переполненной пепельницей. Телефонный аппарат, о который грохнулся ночью Алик, сиротливо помалкивал на полу, не предвещая теперь неожиданного путешествия. Стена, к которой был придвинут диван, была сплошь усеяна приклеенными фотографиями артистов кино. В самом центре этой картинной галереи красовалось большое, вероятно вырезанное из журнала, фото Алена Делона.

Студент подошел к окну и повернулся. Женщина, растревожившая его ночью и не дававшая всю ночь покоя, сидела, обхватив руками голову и опершись о колени. Казалось, она уснула, так и не дождавшись конца фильма. Ее короткие волосы были взлохмачены, обнажились маленькие ушки со вдетыми миниатюрными простыми сережками. Он огляделся.

Полупустая комната наводила уныние, тоску. Заброшенный ее вид вызывал жалость. Обшарпанные обои кое-где свисали разодранными лоскутами, наводя на мысль о предстоящем ремонте. Транзисторный телевизор, стоявший на полу рядом, был почему-то повернут экраном к стене.

Наконец она разжала руки и подняла голову.

— Ну, что скажешь, студент? — хриплым голосом спросила она, сбрасывая туфли.

Он промолчал, глядя на нее и не видя ее. Он видел Маргариту Ивановну, ее ужасом наполненные глаза, беззвучно шевелящиеся губы. Он видел лицо озадаченной Юлии Михайловны, энергично жестикулирующей, что-то горячо рассказывающей. Медсестру, бесстрастно наполнявшую шприц. Врача, странно изучавшего его…