Бахыш Бабаев - Одиночество вдвоем

— Ты замужем? — перебил он ее.

— Была, — услышал он насмешливый ответ.

— Развод?

— Нет.

— Погиб?

— Нет.

Он удивился. Удивился, что не слышит то, что обычно в таких случаях говорят женщины. А говорят в основном одно и то же — развод, потому что пил или потому что гулял. Или же изменял. И ничего о себе. О себе в свою бытность с ним, с мужем. Большинство разведенных женщин, не ограничивающие себя в любовных связях, выдают именно такую информацию. Реабилитируют себя в глазах постороннего мужчины. А эта, похоже, оригинальничает.

— Не понял, — повторил он, — то замужем, то не замужем.

— А зачем тебе? — она устало взглянула на него.

— Можешь не отвечать, если это тайна. Но мне все же очень интересно. И квартира… Ты что, живешь одна?

— Пока да. Потом не знаю.

— Странно. Ни одного категоричного ответа. У тебя есть родители?

— Только мать. В Туле.

— Дети?

— Нет.

— А где муж?

Она шумно перевела дыхание, затем погасила сигарету.

— Он на Севере. Уехал на заработки.

— А почему без тебя?

— Не знаю. — Она неопределенно пожала плечами. — Слушай, студент, давай выпьем. А?

Он молча разлил. Выпили. Она вновь потянулась за сигаретой.

— Может, достаточно?

— А я хочу напиться, — с вызовом бросила она. — Хочу и все! Что? Не имею права?

Когда нет супруга или супруги — значит, нет надежного тыла. Если нет такого тыла, нет уверенности в том, что ты делаешь, чем ты занимаешься. В масштабах одной небольшой деревни это грустно, а в большом густонаселенном городе — страшно. Неуверенность часто порождает ошибки, которые притормаживают прогресс и развитие.

Он вдруг заметил, что головная боль уже исчезла, что у него, как поговаривали товарищи, появилось второе дыхание, что рядом с ним сидит женщина, готовая быть с ним. Он украдкой взглянул на нее. Глаза ее были закрыты. Сделал движение.

— Ты что? — прошептала она.

— Думал, спишь.

— Он тоже так думал. — Она прыснула. Смеялась долго, уткнувшись в одеяло.

— Кто?

— Ладно, так и быть, расскажу. Только еще чуть-чуть и дай мне сигарету.

Студент повиновался.

Несколько секунд она раздумывала.

— Значит, так, — торжественно начала она, — есть у нас один главный архитектор. Давно замечаю — неровно дышит. Все Танечка, Танюша. Билеты доставал на концерты всякие. Я все отказывала и отказывала. Обиделся. Целый месяц словно не замечал. А сегодня утром подошел в буфете и сказал: «У меня день рождения? Пойдешь?» Я от растерянности согласилась. После работы он нанял такси, и мы приехали к нему в Чертаново. Я почему-то думала, что в доме будут гости или, в худшем случае, его родители. А он, оказывается, живет один. Разведенный. Ну, деваться некуда и неудобно как-то… Вошли. Он накрыл стол, выставил пиво, коньяк, вино. — Она сбросила пепел. — Выпили, поговорили, потанцевали. У меня закружилась голова, и я легла. Вероятно лежала с закрытыми глазами. И время, наверное, какое-то прошло. Вдруг — смотрю, а он уже голый, направился в ванную принимать душ. Я тихонечко встала, на цыпочках вышла из квартиры и бросилась бежать. А тут ты. — Она снова рассмеялась. Как мальчишка, разбивший камнем окно неприятелю. — Вот так, студент. Убежала от одного, попала к другому.

Студент придвинулся.

Горячий долгий поцелуй подхлестнул поостывшие чувства, наскоро вывел на рельсы взаимовлечения. Говорить не хотелось, объясняться тоже. Говорили руки, говорили полусомкнувшиеся глаза, объяснялись губы. В окно падал уже лунный свет, вырывая по очереди из полутьмы то его, то ее. Жажда игры в любовь наполняла каждое по-своему опустошенное сердце.

В мгновение ока он расстегнул все пуговицы на кофте, помог ей раздеться.

— Мне надо выйти, — стыдливо прошептала она, обжигая его ухо горячими губами.

— Если честно, мне тоже.

Она хихикнула и сделала жест рукой — при выходе из комнаты направо. Минуты через две он вернулся. Женщина все еще сидела в джинсах.

— Налей еще чуток, чисто символически, а то я совсем не пьянею. А я пока сбегаю, — пропела она и умчалась.

Студент разлил в оба стакана, затем на цыпочках подошел к окну. Ночь. Тишина. За окном ни души. Оно выходило во двор, где под брезентом стояла одинокая машина. В форточку бил свежий воздух, разбавляя накуренный воздух комнаты. Он зябко съежился.

Ощутив прикосновение, обернулся. Таня, томно улыбаясь, стояла перед ним в коротеньком французском пеньюаре, который он как-то раз заметил в универмаге.

— Ты что? — целуя его, спросила она.