Любовь Руднева - Встречи и верность

На палубе, завидев Южина, женщины потеснились, они гостеприимно усадили и Глеба. Втащив в проход между скамьями и кормой свои мешки и свертки, подсели к Даниле рыбаки, подошел в замасленном комбинезоне парень из МТС.

Данила Тимофеевич приветливо кивал своим знакомым, попросил жену купить в буфете пряников и, рассказывая Глебу о норове Большого Иргиза, заметил:

— Выше Иргиз камышистей.

Теплоход разворачивался, на палубе все громко заговорили о своих делах.

Бородатый рыбак, ближе всех примостившийся к Южину, жаловался:

— Ниже плотины чувствуется обмеление. Плотины-то земляные, снежницей их стаскивает. Известно, что возмешь с вёшней воды? Берег уже обмыло метров на пять. Ах, вёшняя вода едучая.

Позади Глеба какая-то женщина жаловалась на пьющего свекра:

— А мой-то все помалкивает — больно смирён, не перечит свекру.

Седенький старичок, не слушая ее, решил поддержать разговор рыбака:

— Вот в тысяча девятьсот семнадцатом году, в разлив, пароход по улице ходил. Да-а, ходил по городу. И в тридцать втором тоже большая вода была. Наш брат и в засуху мается, и в разлив. Воюем или строим, а все люди! Потому и в природу грудью упираемся: степь свое, а река тебе — другое.

Дядя Данила улыбнулся, взглянул через плечо на реку, как на нашалившего парнишку:

— Иргиз часто выходит из берегов в луговую сторону, серьезная река, с партизанским наклоном.

Глеб, слушая дядю Данилу и бородатого рыболова, внимательно разглядывал берега этой узкой, норовисто извивающейся реки.

До него доносились обрывки разговоров то с кормы, то с носа.

Даже на час-другой соединяясь, пассажиры «Чапаева» жили какой-то общей жизнью: угощали друг друга из полулитровых банок водой, ситро, подсолнухами, сведениями о делах совхоза и поведении рыбы.

Глеба отвлек малыш: он подбежал к нему, доверчиво уткнулся в колени и приоткрыл крышку своей плетеной корзинки — в ней совершал путешествие воробей.

Пока Глеб мастерил для своего нового приятеля лодку из газеты и проволоки, Данила Тимофеевич вступил в спор с трактористом:

— Почему же это тебе ребята после десятого класса не годятся на тракторы? Что же ты машину от них отворачиваешь? Ты мне только дай простых смёртных, которые хотят учиться, я не только их на трактор посажу — на атом! И он повезет.

— Атом, известно, кого хочешь повезет, а трактор они поломают, — суетился тракторист, вытаскивая из-за пазухи какую-то «документацию».

В это время на палубу вышел парень с комсомольским значком на майке и в морской фуражке с крабом. Данила Тимофеевич его окликнул:

— Знакомься, это механик «Чапаева», — сказал он Глебу. — Моему племяннику нравится «Чапаев», — и Южин снова повернулся к недовольному трактористу.

— Еще бы! — сказал механик, откуда-то из-под скамейки вытащив пакетик с шелухой. — От ведь не жалеют помещение, бросают. — Он брезгливо, двумя пальцами, подобрал пакетик. — «Чапаев» — пассажирский пароход хоть куда, выстроен на Херсонском судостроительном заводе.

Механик покачал головой, и краб качнулся слева направо.

— Я и на приемку ездил, а наказ давали с обоих берегов и двух концов Иргиза: пусть начальство дозволит дать новому теплоходу имя «Чапаев». Ну, если шестьсот с лишком километров Большого Иргиза просят — кто ж возразит? Справедливо!

Механик выбросил пакетик за борт, обтер руки ветошью и стоял перед Глебом, гордясь своей вытатуированной рукой и крабом, а главное — тем, что он механик «Чапаева».

— Наш «Чапаев» с Коминтерн-завода, значит, уроженец Коминтерна — особенное дело совпадения.

Мальчишка с воробьем юркнул между широко расставленными ногами механика, прихватив бумажную лодочку, а седоголовый старик сзади подгуживал кому-то:

— Больно хороша на веники гелига, она тоже семейная акациям. И в холод держится, а зимой на базаре веник берут — оторви руками! Каждому погреться охота.

Механик осмотрел Глеба, его клетчатую рубаху навыпуск, парусиновый серый костюм и добавил снисходительно:

— Гнали мы теплоход с Херсона две недели, шли морем и Волгой, всего четыре человека было нас на «Чапаеве»; как говорится, с глазу на глаз.

Данила Тимофеевич в это время показывал бородатому рыбаку, как вяжут особо замысловатый узел для сетей. Он уже успел войти во все интересы попутчиков, обсудить их дела, советовал, спорил, чему-то научил.

Глеб чувствовал: все это время Данила хотел его, Глеба, поближе свести с населением «Чапаева», с Иргизом. И Глебу уже нравился и гордый теплоходом механик, и обеспокоенный нашествием десятиклассников парень в комбинезоне, и старик, знавший все про разливы и прибрежные акации.