Бурхан Сёнмез - Стамбул Стамбул

Дом этот был хибаркой-геджеконду [20] Геджеконду – самовольно построенное жилище, как правило нищая лачуга. – одна комната и маленькая ванная у входа. Вместо кухни – печка в той же комнате, где мы жили.

Когда пришло время ложиться спать, мы по очереди переоделись в ванной и легли на две стоявшие у противоположных стен кушетки. Вскоре я проснулся от запаха зажженной спички и, приоткрыв глаза, увидел, что Ясемин сидит на подоконнике с сигаретой в руке.

– Не спится? – спросил я.

– Мы никак не можем связаться с одним нашим другом. Вчера он не пришел на две встречи. Я думаю о нем.

– Он знает про этот дом? – ляпнул я, не подумав.

– Есть только один адрес, который из него могли выбить, если поймали. Вчера ночью мы очистили ту квартиру. Про этот дом он не знает.

– Да я так просто спросил.

– Нет ничего плохого в том, что ты об этом подумал, Юсуф.

Я встал с кушетки, подошел к Ясемин, сел на стул по другую сторону стола и тоже закурил.

– Ясемин, – сказал я, стараясь не показывать, что нервничаю, – ты когда-нибудь попадала в тюрьму?

– Нет. А ты?

– Я тоже нет.

Дом стоял на склоне холма. Вниз уходили ряды геджеконду. Улица спускалась к самому морю, и ее огни смешивались с огнями проходящих по Босфору кораблей. Это было одно из самых красивых мест пролива – и вместо роскошных вилл и небоскребов здесь стояли крохотные геджеконду.

Мы заварили чай и просидели до самого утра. Говорили не о политике, а о книгах и о наших мечтах. Я завидовал тому, как много стихов знает Ясемин: на каждое сказанное мной слово она отвечала цитатой. «Море», – говорил я, и она шептала: «Свободный человек, любить ты будешь море!» [21] Цитата из стихотворения Шарля Бодлера «Человек и море» (перев. В. И. Иванова). «Часы», – произносил я, и она откликалась: «Часы! Живет в вас бог, бесстрастный, беспощадный» [22] Цитата из стихотворения Шарля Бодлера «Часы» (перев. Э. Г. Линецкой). , смеясь, словно первая ученица в классе. Свет мы выключили, и ее лицо озаряло мерцание уличного фонаря. Под утро, когда туманная дымка на горизонте начала окрашиваться красным, мы легли на свои кушетки и уснули, не обращая внимания на крики чаек и ворон.

В полдень Ясемин ушла из дома и вернулась, когда уже стемнело. С собой она принесла полную сумку продуктов.

– От нашего пропавшего товарища по-прежнему никаких известий, Юсуф. Завтра я уеду за город, вернусь самое позднее через три дня.

– А что делать мне?

– Я принесла тебе еды. Если не вернусь к вечеру третьего дня, уходи отсюда. И проследи, чтобы здесь не осталось никаких следов твоего пребывания.

Ясемин согрела воду и пошла в ванную мыться. Вышла она оттуда в пижаме. Я тем временем сидел за столом и пытался зашить разошедшийся шов на плече своего пиджака.

– Ты умеешь шить? – спросила Ясемин.

– Нет.

– Тогда оставь, я зашью. А у меня сломалась застежка на серьге, почини.

Я принял у нее янтарные серьги, сравнил их, чтобы понять, как мне починить застежку. Взял нож и осторожно, стараясь не поцарапать янтарь, начал работать. Ясемин подняла голову от моего пиджака.

– Ты любишь работать руками? – спросила она.

– Не очень. А ты?

– Я была портнихой. Люблю прикасаться к ткани, кроить ее. Свою пижаму и платье я сшила сама.

Я оглядел платье, висевшее на стене. Короткое, до колена, с поясом и широким вырезом. Цветочный орнамент сочетался по цвету с сережками.

– Встань-ка, примерь.

Я надел пиджак, развел руки в стороны, потом вытянул их вперед.

– Спасибо!

Ясемин поправила на мне помявшийся воротник.

– Времени у тебя будет много, так что погладь свой пиджак, пока меня не будет.

– Слушаюсь! – улыбнулся я.

– Это не приказ, а просьба.

Влажные волосы Ясемин пахли розами, и вся она была такая чистая и свежая после ванны. Она медленно отошла от меня. Сняла чайник с печки, налила в кружки чаю.

Она любила поговорить. Рассказала мне о бедном доме своего детства и мире, который видела из его маленького окошка. Снова откликалась на каждое мое слово строчкой стихов. Полила пеларгонии, которые росли на подоконнике в двух горшках. На одной цветки были свежие, яркие, на другой завяли. Ясемин сказала, что, когда вернется, польет и растения в садике у дома: мирабилис, олеандр и розы. За разговором ночь текла быстро, словно вода из треснувшей бутылки. Мы не заметили, как небо начало светлеть и исчезли звезды.

Проснулся я от шума дождя. Кушетка напротив была пуста. Ясемин ушла тихо, не стала меня будить.