Евгений Белянкин - Танец любви

— Что, жена разгон дала? По себе знаю, бывает… Как скажет моя, мужиков надо держать в узде.

Сухомлинов утвердительно кивнул головой. Ахметзянов постучал карандашом по столу.

— Извини, но прапорщик задерживается. Придется тебе вместо него съездить в кишлак за продуктами. Это там, где черноокая Биба. И ты свободен… Думаю, что день сегодня будет спокойный.

У чайханы стояла Биба. Она сразу узнала Глеба и замахала рукой. Глеб остановился, решая, подойти к ней или нет. Но она уже шла ему навстречу…

— Давай отойдем в сторонку, — сказала она. — У меня есть для тебя что-то важное… Раджаб просил.

У Сухомлинова недоуменно поднялись брови. Но он отошел с нею в сторонку.

— Извини меня, капитан. Я люблю тебя.

Сухомлинов от неловкости даже вспотел. Биба продолжала поедать его наглыми глазенками…

Неожиданно его окружили боевики. Биба вспыхнула, покрывшись румянцем.

— Капитан, я тут ни при чем. Не думай обо мне плохо.

Заросший мужик загородил ее плечом.

— Я Ризван, — спокойно сказал он. — Твой шофер пусть уезжает. А ты пойдешь с нами.

— Ребята, да вы что? Зачем вам связываться с пограничниками? — Сухомлинов как-то пытался воздействовать на бандитов. Но те с красными, обветренными лицами упрямо молчали.

— Мы русских пограничников уважаем, — ухмыльнувшись, заметил Ризван. — Они здесь не по свой воле. Так что не волнуйся. Вот поговорим с тобою и отпустим… Зачем нам русские пограничники…

Сухомлинов понял, что он в капкане. Водителя разоружили и отправили по дороге на заставу.

«Вот она, Биба…»

Биба скрылась в чайхане и оттуда не показывалась. Сказал бы он ей пару ласковых.

Его посадили в машину и завязали глаза черным платком.

Ризван сел рядом, поставив в ногах автомат.

— Не бойся, командир. Мы не кусаемся. И убивать тебя не везем. А поговорить каждому полезно… Тем более, с самим Махмудом.

Всю дорогу Глеб не мог простить себе, как ловко его выловили. Лучше даже и не придумаешь.

«Извини меня, капитан. Я тебя люблю». Перед глазами будто на темном экране высвечивались ее глаза… Всласть налюбился!

Воображение не покидало его. Он чувствовал, что они едут по узкой тряской дороге в горы. Ехали медленно и долго. Если он мог как-то судить по времени, то не менее двух часов, а то и больше…

Бандиты не разговаривали, изредка обменивались короткими восклицаниями.

Глеб невольно вспомнил Машу. Что там будет, когда испуганный водитель появится на заставе? Глеб представил нерадостную картину…

Ахметзянов крыл матом солдата. А тот виновато жался к машине, понимая сердцем, что поступил плохо, оставив лейтенанта одного…

— Где твой автомат?

— Отобрали.

— Смотрите на него! У него отобрали автомат! Солдат называется!

Ахметзянов нарочито повернулся спиной к солдату и пошел в канцелярию. Он еще не знал, как сообщить это помягче жене Глеба, и надеялся, что после звонка начальнику штаба что-нибудь прояснится.

«Да, Маше будет тяжело, — думал Сухомлинов. — Может быть, ей действительно следует уехать в Москву. А как же без нее? Кто знает, может бандиты отпустят? Какой прок им от меня?»

Глеб и не заметил, как машина, налетев на камень, вздрогнула и остановилась. Один из бандитов открыл дверцу и что-то сказал на местном языке Ризвану.

— Вылазь, — сказал тот и помог Глебу выбраться наружу.

Сухомлинов стоял на каменистой площадке. Его окружили бандиты, обдавая стойким перегаром, и ждали, когда приедет Ризван. Он, видимо, пошел докладывать. Вскоре пришел человек, как догадался Глеб, внушительной наружности: от него сильно пахло дорогими духами. Он осторожно пощупал Глеба рукой, словно пытался удостовериться, что он и есть русский начальник заставы.

Картавя, он сказал что-то по-таджикски. Все вокруг радостно загигикали. Возможно, он их поблагодарил за доставку такого важного человека.

Глебу он не сказал ни слова.

Кто знает, может быть, это был сам Махмуд. Сухомлинов слышал, что он любил франтить, а в молодости даже играл в художественной самодеятельности.

Сухомлинова толкнули в спину и повели, поддерживая руками, по каким-то ступенькам вниз. Черный платок давил на глаза — в висках от этого время от времени стала появляться боль. Глеб шел осторожно, стараясь не споткнуться. Ему казалось, что его ведут по краю пропасти и стоит оступиться, как полетишь вниз…

Наконец заскрипела, открываясь, ржавая железная дверь.

Он почувствовал под ногами солому. Кто-то из бандитов ловко сорвал с него черную повязку, и он увидел небольшую полоску света, которая пробивалась сквозь узкое решетчатое окно.