Михал Хороманьский - Певец тропических островов

М. Хороманьский видел всю смехотворность целей этого общества. Недаром он в столь сатирических тонах изобразил вечер «польско-украинской дружбы» в этой организации, на который случайно попадают Леон и Барбра. Вечер оборачивается заурядной попойкой, где возлияния никак не содействуют взаимному единению, а лишь обостряют застарелые антипатии между его участниками…

Резкие сатирические краски при изображении мира пилсудчиков, военных разных рангов, занятых чем угодно, только не проблемами защиты страны, не случайны в поздних романах М. Хороманьского. Сарказм автора — результат его горьких размышлений над причинами сентябрьского поражения Польши, размышлений, одолевавших его в годы эмигрантских скитаний. Именно там, в эмиграции, писатель вплотную столкнулся с представителями обанкротившейся элиты буржуазного государства: выброшенные военным ураганом на чужие берега, они осели там в ожидании часа, когда им наконец удастся въехать в Варшаву на белом коне.

С беспощадной иронией изображает писатель надутых и мнимых героев в таких своих романах, как «Макумба» (1968) или «Отступление по поводу галош» (1966). Пафос развенчания, который движет писателем, оправдан и закономерен. Эти люди так ничему и не научились, не сделали для себя никаких выводов из горьких уроков истории. «Экс-вожди» стремятся снова завладеть умами, на этот раз — эмигрантской массы, держать ее в плену нелепых иллюзий и мифов.

Чего стоит, к примеру, генерал из романа «Отступление по поводу галош», не просто генерал, но Генерал с большой буквы, бравый солдафон (правда, никому не известно, в каких битвах он участвовал!), который умеет лихо выпячивать грудь, так что на его мундире «с мясом» отлетают пуговицы в момент, когда он зычным голосом бросает в зал, набитый эмигрантами, фразу-заклятие, фразу-команду: «Страна ждет и нас!»

В их тесном мирке такие слова (для непосвященного лишенные всякого смысла) находят живой отклик. Слова здесь вообще живут как бы своей собственной удивительной жизнью. Писатель с тонкой иронией показывает, как у одного из эмигрантов, поручика Плюск-Завилого, возникает конфликт со всей польской колонией, конфликт, приводящий его к полному краху. Но конфликт основан на недоразумении: на неверном понимании слова «красный». Это слово в эмигрантской среде утратило свое бытовое значение, сохранив только политическую окраску. Если кому-то задали вопрос, почему он такой красный (поручик в это время, нагнувшись, примерял обувь в магазине), то понимать это следует только однозначно: раз «красный», значит, «чужой», «враг». В том крохотном мирке, где живут все эти люди, живут среди абстракций, мертвых схем, умирает, теряет свою многогранность и многозначность живая человеческая речь. И писатель умеет наглядно показать, как в такой среде происходит процесс постепенного отмирания языка. А вместе с отмиранием слов еще более сужается, сжимается и жизненное пространство бывших людей, оказавшихся на обочине, за пределами своей страны…

Один из польских писателей в прощальном слове о М. Хороманьском напомнил, что он был литератором, сложившимся под влиянием культур трех славянских народов — польского, русского, украинского. И действительно, в его творчестве, помимо многообразных и органических связей с польской литературой и искусством, мы улавливаем и влияние Гоголя, и прямое воздействие Достоевского. Именно у автора «Преступления и наказания» М. Хороманьский заимствовал прием использования элементов уголовно-детективного жанра для художественного исследования глубоких жизненных явлений, казалось бы противопоказанных такому виду литературы.

Как правило, романы М. Хороманьского не имеют конца в обычном, традиционном понимании. В том же «Певце…», как уже отмечалось, нет развязки всех узлов и нитей, которых требует избранный автором литературный канон. У Хороманьского обычно открытый финал. Читателю предоставляется право как бы самому додумывать судьбы героев, угадывать скрытый смысл событий. Подобная эскизность финалов не случайна. М. Хороманьский и здесь как бы следует за Достоевским, который указывал в письме некой своей корреспондентке относительно братьев Карамазовых": "Не один только сюжет романа важен для читателя, но и некоторое знание души человеческой (психологии), чего каждый автор вправе ждать от читателя".

Вовлекая читателя в орбиту волнующих его проблем, М. Хороманьский рассчитывает на читательскую активность, предлагая тому быть как бы соучастником в этих поисках.