Франтишек Гечко - Святая тьма

Высокая крутая гора открылась их взорам. Она была сплошь покрыта виноградными кустами, снег почти весь сошел, и лишь в тени да под каменными террасами еще оставались грязные ноздреватые бугорки. Лоза была уже вся обрезана и окопана. На городском валу раскинули свои ветви яблони, сливы и груши. Ручеек, бегущий внизу, все стремился выскочить из своего теплого ложа и там, где ему удавалось, замерзал, образуя длинные скользкие языки.

Цилька и Ян, поднявшись на гору, с любопытством огляделись. Местность походила на гигантскую перевернутую чашу. Молодые люди стояли среди целого леса виноградных кустов, террасами убегавших вверх и почти скрытых за множеством подпиравших их жердей и кольев. Глядя на эту картину, человек несведущий, пожалуй, отнес бы виноградарство не к сельскому хозяйству, а скорее к строительному делу.

Что касается Цильки, то она по одному кисловатому запаху свежеподрезанной и наливающейся соком лозы даже ночью, в темноте, узнала бы, что неподалеку находится виноградник, а в многоголосом птичьем гомоне без ошибки отличила бы синичку от дрозда, воробья от стрижа.

В противоположность девушке Ян плохо различал ароматы, запахи и птичьи голоса. А ведь молодой учитель довольно хорошо играл на скрипке и высвистывал всякие мелодии. Сейчас Цилька, в который уже раз, заставляет Яна прислушаться к доносящемуся из садов щебету и устраивает ему экзамен: «Кто это свистит?… А это кто?» Дважды попав впросак, Ян решил прекратить испытания. Ему не хотелось краснеть за свое невежество. Разбежавшись, он ловко проехался по ледяной дорожке. Длинноногий, смуглый, Иванчик мчался по льду первым, потом делал резкий поворот, останавливался и поджидал, пока маленькая беленькая Цилька долетит до середины. Тут он бросался ей навстречу и, раскинув руки, заключал девушку в объятия. Так повторялось столько раз, сколько ледяных язычков оставил на дороге ручей.

Молодые люди запыхались. Щеки Яна покрылись темным кирпичным румянцем, Цилька — порозовела, как пион. Они и не заметили, как очутились у небольшого домика, крытого красной черепицей и походившего на гриб-мухомор, неожиданно выросший среди виноградников и персиковых деревьев. На калитке, рядом с кнопкой звонка, висела табличка с надписью: «Петер Илемницкий, учитель». Молодым людям было стыдно: они вели себя так несолидно и, возможно, хозяева домика уже видели из окон, что Цилька и Ян вытворяли. К тому же гости они незваные, явились без приглашения…

Цилька и Ян стояли у калитки, не решаясь нажать кнопку звонка, и поглядывали на лестницу, ведущую на веранду. Неизвестно, сколько бы они тут простояли, если б не распахнулось окно и не послышался приветливый женский голос:

— Ну, толкайте, толкайте сильней! Калитка не заперта. Не стесняйтесь!

Цилька и Ян помчались по дорожке, но у высокой лестницы словно споткнулись — там уже стояли хозяева, на лицах которых при виде молодых людей отразилось недоумение. У Яна, который давно мечтал об этой встрече, вдруг больно сжалось сердце, по спине побежали мурашки.

— Неужели вы не узнаете меня, пан учитель? — спросил он.

Петер Илемницкий оглядел юношу с головы до пят и потер ладонью лоб.

— Твердо я знаю только одно: вы — один из моих учеников…

— Ну да, да… Я учился у вас в Трнаве в средней школе и жил неподалеку на Франтишканской улице.

Хозяева пригласили гостей в дом.

Комнаты у Илемницких были обставлены скромно, даже бедно. Но зато в окна глядели виноградники и голубое небо, а на горизонте чернел лес.

Пока Петер Илемницкий старался припомнить, кого он учил в Трнаве и кто жил на одной с ним улице, его жена тихо и задушевно беседовала с Цецилией Кламовой. Та уже успела сообщить свое имя, фамилию, рассказала, что учительствует в Дубниках, что отец ее железнодорожник…

Илемницкая сердечно погладила девушку по руке и, кивнув головой в сторону Яна, спросила:

— Вы ведь любите друг друга, не правда ли?..

У молоденькой учительницы была от природы очень тонкая и белая кожа, и если кровь хоть чуть-чуть приливала к лицу, то уж скрыть это было никак невозможно. Сейчас она буквально залилась краской и от смущения не могла вымолвить ни слова. Она ограничилась тем, что дважды кивнула головой. Хозяйка дома с нескрываемой симпатией смотрела на юных гостей, — что-то было в этой паре такое, что напомнило ей ее собственное прошлое…

— Послушайте, а вы не приезжали к нам как-то летом в Заскали? — вдруг обратилась она к Яну.