Франтишек Гечко - Святая тьма

В последней рабочей тетради Гечко есть несколько замечаний касающихся Яна Иванчика. Вот одно из них: «Иванчик не успел стать членом партии — он погиб раньше, чем осознал, что он уже коммунист». (Тетрадь IX, 1939–1945, запись 661, рукопись.)

И еще один намек на судьбу Яна Иванчика содержится в другой записи. В конце войны, разыскивая мужа, Цецилия узнает рубашку Яна Иванчика среди вещей, оставшихся после погибших в концлагере. (Тетрадь IX, 1939–1945, запись 660, рукопись.)

В первой главе второй книги уже чувствуется драматическая напряженность других противоречий и конфликтов, которые должны были развернуться в ходе повествования. Так, в истории маленького Тонько Кламо, отданного на воспитание в монастырь иезуитов, с новой силой звучит тема «святой тьмы». Снова Гечко пишет о том, как гибельно действует на судьбы людей не только фашистский террор, но и духовный гнет католической реакции.

В одном из последних черновых набросков автор вкладывает в уста Цецилии слова, которые содержат намек и на судьбу Тонько: «Брат — хуже чем мертвый». (Тетрадь IX, 1939–1945, запись 660, рукопись.) Очевидно, речь идет о духовной гибели человеческой личности, которая подчас страшнее смерти.

Нарастающее в романе драматическое напряжение должно было завершиться смертью Венделина Кламо, который так и не смог примириться с клерикально-фашистским режимом. Однако гибель героев, столь близких сердцу автора, не должна была создать в романе атмосферу отчаяния, безысходности.

Гечко всегда остро ощущал скрытую в людях силу, которая способна сопротивляться гибели нравственной и физической. Размышляя о конце романа «Святая тьма», Гечко пишет: «После войны в семье остаются одни женщины. Самая стойкая — Вильма Кламова: она крепко держит жизнь в руках, Fie дает ей рухнуть». (Тетрадь IX, 1939–1945, запись 659, рукопись.)

Пережитое не сломило и Цецилию Иванникову, познанное и выстраданное делает ее коммунисткой.

В заключительной главе романа, по замыслу автора, Цецилия должна была встретиться с женой Илемницкого и ей рассказать об участи своего мужа, отца, брата. (Тетрадь IX, 1939–1945, запись 660, рукопись.)

Не случайно Гечко хотел закончить роман этой встречей. Петер Илемпицкий и его жена, которые появляются уже во вступительной главе, не просто эпизодические персонажи. Илемницкий вошел в историю словацкой литературы как писатель пламенной коммунистической убежденности, как человек великой скромности и мужества. Работая над романом, Гечко говорил со многими людьми, близко знавшими Илемницкого: с его друзьями, соседями, учениками (один из них стал прообразом Яна Иванчика).

В начале романа Илемницкий предстает таким, каким его видят Ян Иванчик и Цецилия. Позднее эта встреча станет для них одним из самых светлых воспоминаний, а образ Илемницкого — воплощением честности, человечности, доброты.

Лучшие герои книги обогащают галерею народных типов, созданных Гечко в романах «Красное вино» и «Деревянная деревня». «Святая тьма» привлекает не только мастерством лепки образов. Уже в первом своем романе Гечко проявил себя как блестящий рассказчик. В последнем — он еще искусней пользуется этим даром. Порой кажется, что его книги рассчитаны не на читателя, а на слушателя. Юмор, ирония, народно-разговорная интонация придают произведениям Гечко особую прелесть живого рассказа.

И когда закрываешь книгу, долго еще слышится голос рассказчика, мудрого, доброго и чуть насмешливого… Это своеобразие стиля Франтишека Гечко воспринимается сейчас особенно остро, может быть, потому, что писателя уже нет в живых, а голос его продолжает звучать.

Э. Олонова

Ян Иванчик и Цецилия Кламова были еще совсем молоды. Сойдя в Святом Юре с поезда, прибывшего из Трнавы, они, словно дети, схватились за руки и припустились по дороге вверх, к городку. Они вели себя совсем иначе, чем ведут себя обычные влюбленные. Им нравилось просто бежать вот так рядом, радостно резвиться, как резвятся козлята на весеннем лугу. У себя в Дубниках они вынуждены были держаться солидно, ведь с этой осени оба учительствовали, и им надлежало подавать пример хорошего поведения своим воспитанникам, чтоб не вызвать нареканий. Но здесь они почувствовали себя свободно, снова стали самими собой…

Воскресныйдень выдался на славу, подмораживало, но солнышко светило ярко — февраль близился к концу. И, видимо, благодать природы так умиротворяюще действовала на местных жителей, приехавших этим же поездом, что они с удовольствием глядели на молодую пару, как-то сразу завоевавшую их симпатии. Железнодорожные служащие и хозяйки с кошелками в руках еще на перроне наперебой предлагали им идти вместе, чтобы не плутать в незнакомом городе. Но видя, что влюбленным совсем не до них, ограничились советом идти не через городок, а свернуть влево, где дорога живописней, и, поднявшись по тропинке вдоль городского вала, выйти прямо к виноградникам.