Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Ненашев утвердительно кивнул.

— Нет, — убежденно сказала Вика. — Почему бы я вдруг стала не верить вам? Думать, что вы люди фальшивые, недобрые…

— Давайте, Виктория Александровна, поговорим о чем-нибудь более приятном, — предложил Жуков.

— Давайте, — согласилась Вика. — Но я остаюсь при своем мнении: я хочу доверять человеку так же, как и другие люди должны доверять мне.

— Слепое доверие к добру не приводит… — сказал Жуков.

— Но давайте о другом. Например, о том, что мы хотели вас встретить.

— Зачем?

— Да так. Узнать, где вы теперь, на какой находитесь руководящей должности. Разве этого мало?

— О, я, ребята, назначена секретарем заводской комсомольской организации.

— Ого! — восхитился Жуков.

— Поздравляем, — сказал Ненашев. — И большая у вас организация?

Вика несколько замялась.

— Дело в том, — сказала она, смущенно потупясь, — что организации пока нет. Мне еще предстоит создать ее.

— Час от часу не легче! — вскричал Жуков.

— И я даже не знаю, с чего начинать, — призналась Вика. — Голова кругом идет.

— Не унывайте, — сказал Ненашев. — Это дело не такое уж сложное, как кажется. Поможем? — спросил он у Жукова.

— Поможем, — согласился тот.

— Правда? — обрадовалась Вика.

— Еще как, — сказал Жуков. — Созовите собрание, мы придем к вам и поможем. Сколотим актив, а там пойдет как по маслу.

— Это так замечательно, ребята, что мы снова повстречались с вами, даже не можете себе представить! Я так довольна, так довольна! — Вика приложила руки к груди. — И верю вам! И всем хочу верить! Как же иначе, ребята? Иначе же будет плохо, трудно жить на земле, если ко всему относиться с недоверием, как вы говорите. Нет, вы не такие. Вы разыгрываете меня.

— Такие, такие, Виктория Александровна. Просто повидали в жизни побольше вас, вот и стали такими. Осторожнее и внимательнее стали, с оглядкой, чтоб в спину кто не выстрелил, — теперь уже жестко сказал Жуков.

Собрание молодежи устроили в просторном, пахнущем масляной эмульсией механическом цехе.

Пришло больше ста человек. Дожидаясь открытия, судачили:

— Что за шум, а драки нет?

— Зачем собрали?

— Карточки дополнительные будут давать.

— Глядите, девочки, матросы пришли.

— Это из водолазной команды, я их видела.

— Такая глазастая, такая глазастая, всех видишь.

— А зачем матросы?

— Знамя переходящее вручать будут.

— А ты его заработала?

— Я чего хоть, то и заработаю. Эй, Сковорода! Скажи нам, Феденька, зачем людей столько собрали?

Сковорода, протискивавшийся в это время поближе к столу президиума, покрытому стираным кумачом с графином воды посередке, нетерпеливо отмахнулся.

— Ах, простите-извините, что я вас обеспокоила.

Лицо Федьки было озабоченно. Сегодня в числе первого десятка молодых строителей он должен был вступить в комсомол. Федька дал на то согласие Вике, но теперь терзался и каялся: не рано ли? Может, сказаться больным, да и смотаться с собрания? К тому же матросы, которых на днях видел в парке, тоже зачем-то пришли. Зачем? Что им тут надо? Что забыли?

Вика, поднявшись за своим председательским столом, постучав карандашом по графину, сказала:

— Товарищи!

Она первый раз выступала при таком большом стечении людей, глазеющих на нее во все свои карие, синие, серые и зеленые глаза, то широко, доверчиво, радостно распахнутые, то хитро, сторожко, насмешливо, себе на уме, сощуренные. Ах вы, очи дивочи! Ах вы, хлопчиков очи! Что вы так уставились на свою комсомольскую руководительницу? Не глядите так, не смущайте. Она же не из пугливых, если уж на то пошло. На фронте, слава богу, военного лиха похлебала, а если и волнуется, так исключительно из-за вас: вдруг Алеша Клебанов, такой обстоятельный и въедливый, возьмет да и признает все ее мероприятия неправильными, ска-жет, что в комсомол не так надо принимать, а в торжественной обстановке или, быть может, при закрытых дверях. Но где взять ту торжественную обстановку? Для чего запирать двери? А если вот так — самых лучших, достойных в авангард и на глазах у всех, чтобы знали, видели, кто пойдет в первых рядах борцов за восстановление хозяйства родины после фашистской оккупации?

— Я здесь родилась, — продолжала Вика, — вот в этом, теперь разоренном, исковерканном фашистскими выродками городе. Мои родители до самой войны работали на здешней ГЭС, которую нам с вами, дорогие товарищи, теперь предстоит восстановить, а они, мои родители, и отец, и мать, строили ГЭС еще во времена славных первых пятилеток. А теперь восстановление ГЭС поручено нам, молодежи, комсомолу, и мы должны — это наша честь, наша обязанность — оправдать высокое доверие партии и правительства. И мы это сделаем. Я была на фронте, ранена и приехала сюда потому, что не могла, как и большинство из вас, сидеть сложа руки. Я хочу участвовать в восстановлении ГЭС, с которой связана вся моя жизнь, где я училась в школе, вступила в пионеры, была принята в комсомол. И славная гидростанция тоже будет восстановлена во всей своей прежней красе нашими комсомольскими руками. И в этом вот основная задача всей нашей молодежи, всех молодых строителей, и это мы выполним, товарищи, выполним!..