Борис Зубавин - От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Женька замер. Он даже не подозревал ничего подобного ни за матерью, ни за школой, ни за сестрой. Он полагал, что все идет правильно, своим чередом, и если он, непутевый, сам с собой не может сладить, приносит окружающим одни только неудобства, кто же в этом, кроме него, может быть виноват?

— Ты пойми, дурья твоя башка, что он не куда-нибудь, а к нам пришел, — слышался за дверью непреклонный голос Валюши. — В клуб! Стоит и весь дрожит от холода, как описано в старинном рождественском стихе. Девчонки-билетерши увидели, прибегают ко мне, всполошились: Женька Свиблов возле клуба топчется! Вот и давай с тобой логически разбираться что к чему.

— Это ваша воля, только я думаю, что в таких случаях не особенно стоит играть на чувствах сострадания.

Женьке невмоготу стало слышать их голоса. Все стало обидным и горьким, так что в горле прихватило. И все вдруг померкло и притушилось вкруг него: музыка, неистово гремевшая в зале, шум, смех двигавшейся мимо него нарядной толпы, ряженые, бегущий, мерцающий свет гирлянд… Все, все, еще какое-нибудь мгновение назад так остро, радостно и взволнованно воспринимавшееся разумом и душою его, все пропало, сгинуло, и он вновь будто бы остался один средь людей. Он уже ничего не видел, не слышал, не ощущал и, попятясь от двери, понуро побрел к вешалке. Одно ему было сейчас очень определенно ясно: что самое лучшее — уйти отсюда и не портить своим присутствием праздника людям, тому же солисту хора Котику, который так встревожился, узнав, что Валентина Прокофьевна впустила Женьку в клуб.

Он натянул на себя пальтишко, накинул на голову кепочку и уж направился к двери, как знакомый и властный голос остановил его. Тот самый грубый, бесцеремонный, громкий голос, от которого разом приходили в чувство самые бесшабашные поселковые гуляки и которым могла объясняться с людьми лишь одна Валентина Прокофьевна.

— Свиблов!

— Я! — исполнительно и тоскливо вскричал Женька.

— Ну ты смотри! Он еще и не разделся!

Валентина Прокофьевна в белом с серебряными блестками платье, даже еще более нарядная и красивая, чем в шубке, стояла посреди вестибюля, лихо, воинственно подбоченясь.

— Я его жду, а он у вешалки прохлаждается! Раздевайся живее!

И тут Женька как бы очнулся. Вновь перед ним, перед глазами его замерцала иллюминация, вкруг него возникли нарядные веселые люди, а в ушах его опять загремела бравурная музыка, и говор раздался, и смех, и уж это веселье не прекращалось в нем, в ликующем сердце его, перед широко распахнутыми мальчишескими глазами его всю ночь напролет, пока не закончилась встреча Нового года. Потом, дома, выспавшись, он с удовольствием вспоминал эту ночь, как все было хорошо и как Валентина Прокофьевна даже угостила его шампанским и пирожным "наполеон".

— Выпей, Женька, за Новый год и за новое счастье, — сказала она и, чокнувшись с ним, тоже выпила полный бокал, даже не задохнувшись.

После этого он, помнится, так старался, что готов был в доску расшибиться, а выполнить ее распоряжения, словно угорелый, задыхаясь от усердия, носился по всем этажам и комнатам, разыскивал то завхоза, то киномеханика, то еще кого-нибудь, а когда Валентина Прокофьевна выходила из кабинета, преданно дежурил возле телефона, отвечая на звонки, как она велела ему: "Дежурный по клубу Свиблов слушает". Один раз, было это часа в три, позвонил участковый Карпов, нисколько не удивился, что Женька выполняет такое ответственное поручение, и лишь строго спросил:

— Как там у вас дела, Свиблов?

— Все в порядке, товарищ начальник.

— Никаких инцидентов не было?

— Не было, товарищ капитан.

— Поздравляю тебя с Новым годом, передай мои поздравления Валентине Прокофьевне, а если в случае чего, звони мне домой. Бывай здоров, Свиблов, смотри за порядком.

— Будет сделано, товарищ капитан.

А в половине пятого осторожно приволокли в кабинет вовсе осовевшего солиста Котика, уложили на диван, и Женька по распоряжению Валентины Прокофьевны без злорадства, но с удовольствием вылил ему на кудри целый стакан воды. Котик потряс головой, фыркнул, с умилением поглядел на Женьку и запел:

— "Я встретил вас, и все былое…"

Женька засмеялся и сказал:

— С Новым годом, Котик.

А о чем они с Валюшей говорили в ту ночь? Вообще-то ни о чем. Она спросила:

— Из школы ушел?

— Не вернулся, — сказал Женька.

— Правильно сделал. Работать надо.

— Не берут.

— И это знаю. Дураки. Во вторник придешь, я тебя устрою к нам на машиностроительный. И вот еще что: одежда у тебя больно хиленькая. Пальтишко вовсе не по росту. Мини-юбка, а не пальто.